Мир в XIX веке [Владимир Александрович Тюрин] (fb2) читать постранично, страница - 2

черт этого времени, столь значимых и для тех, кто в нем жил, и для тех, кто пришел в него потом. Уникальная природа века проистекает из его невиданного разнообразия и, конечно же, из что наша связь с этим веком все еще сохраняется. Мы связаны с ним благодаря бесчисленным родословным ныне живущих людей, благодаря нашему языку, нашим обычаям и нашей вере, а также нашей памяти, которая все еще продолжает цепляться за этот век с помощью семейных фотоальбомов, тех песен, что пели наши прапрадеды, и тех заветов, что они чтили. Но время идет, безжалостно ослабляя эту тонкую связь. Поэтому каждый взгляд в это недавнее прошлое позволяет удерживать его перед собой как некий целостный образ, как символ, без которого наше понимание собственного настоящего и самих себя будет неполным.

История «глобального XIX века» требует прояснить исследовательские отношения с «веком» как аналитической категорией. Когда начался и когда закончился XIX век? Если отвечать на этот вопрос, не привязываясь к календарным датам, возможно, придется взять более значимые исторические ориентиры.

В глобальной перспективе еще труднее, чем только для России или Европы, установить содержательное, а не только формально-календарное начало XIX в., в ходе которого формировались и обретали нормативную силу несущие элементы и практики модерна в мире. Если даже в определении различных эпох европейской истории не существует единого мнения, то задача создания периодизации мировой истории представляется еще более сложной. Политические даты вряд ли могут здесь помочь. До XX в. ни один год не стоит рассматривать как эпохальный для всего человечества. Можно представить Французскую революцию ретроспективно как событие универсального воздействия на последующую историю, но с точки зрения воздействия на жизнь неевропейских обществ она не была переломным событием. Политическое начало XIX в., следовательно, невозможно фиксировать хронологически. С некоторого исторического расстояния момент, когда начинается XIX в., видится несколько рассредоточенным во времени. В какой-то мере то же самое можно сказать и о его финале. Картина усложняется, если добавить еще одну переменную. Крайне сложно вписать периодизацию, взятую из политической истории, в хитросплетение периодизаций других полей прошлого, связанных с политикой, — религии, искусства, идей, общества, экономики.

В 1800 г. единый календарный порядок еще не имеет обязывающего характера, системы организации времени в мире весьма разнообразны. На фоне такой «подвижности» календарных порядков власть чисел уже не очевидна, а календарные границы исторического времени оказываются, скорее, спорным моментом, чем единственной правомерной точкой отсчета.

XIX век, как и любой другой, представляется структурой, состоящей из напластований множества разновременных процессов. Там есть идеологические, политические и культурные слои, которые проходят через все столетие, соединяя его с XVIII в. и выводя прямо в XX в. Но попадаются и другие, прерванные, наложившиеся друг на друга, «переплетенные» между собой (Р. Козеллек). Для того чтобы охватить все эти разнообразные слои, необходимы самые гибкие эвристические инструменты: это в равной степени относится и к вопросу периодизации, и к жестким цезурам между эпохами, основанным на произвольных, неочевидных обстоятельствах, событиях и ориентирах.

В историографической традиции последних десятилетий XIX столетие предстает в удлиненной и укороченной версиях, «долгим» и «кратким», «длинным» и «коротким» (начиная с 1776, 1789, 1815 и даже 1848 гг. и заканчивая, как правило, но не всегда, 1914 г.). Так, Ю. Остерхаммель в монументальном труде «Преображение мира. История XIX века» заканчивает век 1918 г.

При этом XIX в. не получил особого обозначения, подобно своему предшественнику, вошедшему в историю как «век Просвещения». Мы имеем дело с безымянным, фрагментированным веком, неким затянувшимся переходным периодом между предшествующим и последующим столетиями, которые, как считается, имеют более отчетливые контуры. Э. Хобсбаум, который написал одну из лучших обзорных историй Европы со времен Французской революции, не дает этому столетию — в его интерпретации «длинному» — какого-либо всеобъемлющего названия, но разделяет на три эпохи: эпоху революции (1789–1848), эпоху капитала (1848–1875) и эпоху империи (1875–1914). В случае XIX в. малосодержательность крайних дат подчеркивает формальность их выделения. Ни календарное начало, ни календарное окончание века не совпадают с глубокими историческими цезурами. XIX век выступает предысторией современности. Трансформации, которые начались в XIX в. и были для него характерны, за редкими исключениями, радикально прервались в 1914 г. Поэтому XIX век со всеми указанными оговорками вполне может считаться «долгим веком». И в этом смысле он чем-то повторяет восемнадцатый, который тоже остался в исторической памяти как век, длившийся дольше отмеренного ему календарем. Концепция «долгого XIX века» имеет