Первый среди первых [Максим Волжский] (fb2) читать постранично, страница - 3

Калашников. — Каждый ход вымеряю, оцениваю шансы, цифру загадываю. Но не везёт, хоть тресни!

— Ты просто торопишься, друг, — резонно заметил Семён, потому что сам никогда не спешил и думал коротко — просто жил, дышал летом, играл с незнакомцами в нарды и в небо засматривался по ночам.

Проигрывать Еремей не привык. Сходил за пивом. Принёс себе, другой бутылкой угостил Семёна. Приготовился Калашников сыграть последнюю партию, как заметил ремень на сопернике: синий, кожаный — точь-в-точь как в армянском магазине.

— Зачётный ремень, — перекатывая на ладони кубики, сказал Еремей. — Дорого взяли?

— Триста рублей. Здесь недалеко магазин, через дорогу. Вам показать?

Семён не врал. Глаза у него честные, да и к чему обман? Тогда Калашников призадумался. Почему-то вспомнился ёрш из моря.

Может быть, это знак? Вот такой странный сигнал, мол, не спеши, Еремей, не торопись всё делать с наскоку. Ёрш свою пасть открывал, не захлёбываясь кислородом, он предупреждал о чём-то важном. Да и в игре не везёт — тоже факт. Когда такое случалось, чтобы Еремей позорно проигрывал? Получается, что обитатель прибрежных глубин кричал ему: оглянись назад, Еремей!.. на жизнь свою оглянись и подумай здраво!

«Но я ведь всегда первый. Всегда и во всём. Неужели перемены грядут?» — прикидывал Калашников, оттого что сорок три года на горизонте подсвечивали, и пенсия через год. «А если бы преступник с пистолетом был половчее? Если бы ни вниз выстрелил, а точно мне в голову?» — испугался Еремей.

Калашников так и замер с кубиками в кулаке.

Мысль показалась глубокой. Ёрш гениальным. И тут послышался протяжный гудок. Еремей успел бросить взгляд в сторону дороги и увидел, как огромный грузовик несётся точно к лавочке.

***

Стало темно. Затем заиграла мелодия, но непростая мелодия. Это была волшебная музыка космоса, как песня с далёких звёзд. Еремей попробовал открыть глаза. Получилось. Рядом стоял Семён всё с той же бородкой. В руках у него доска. Глаза его зажмурены, он будто напуган.

Калашников осмотрелся, заметил, что висит в невесомости, а потом увидел Землю. Земля виделась, как на картинке, словно в кино.

— Семён, мы на луне, что ли? — изумился Еремей, свободно вертя головой на 360 градусов, будто нет у него скелета. — Друг, ты только глянь на меня. Я ведь парю, я летаю!

Мужик с бородёнкой прищурился, оценив обстановку.

— Чему ты радуешься? — сказал он. — Ты, брат, преставился, ты умер. Прошляпил свою жизнь, на том свете уже летаешь и радуешься.

Калашников вовсе не расстроился, лишь взмахнув руками, опустился ногами в лунную пыль.

— Посмотри, я наследил! Я оставил свой отпечаток! — орал от счастья Калашников. — Это первый след призрака на луне. Ты представляешь, Семён, я и здесь номер один!

— Не утешай себя, — не поддержал восторг Еремея скучный мужик. — Ты прислушайся? Чудится мне, будто машина гудит. Сигнал её слышишь?

Еремей вспорхнул вверх и завис, приложив ладонь к уху. И, правда, гул нарастал, будто в пробке кляли нерадивого «чайника». Только сигнал был недолгий, потому что сразу смолк, сменившись на звон могучего колокола. Звон становился всё громче, всё напористей.

— Пропал гудок. Я только слышу призывный бой, — понял капитан Калашников. — Ты прости меня, Семён, но мне пора. Прощай, человек. Прощай номер два…

Семён не успел и слова сказать, как Еремей превратился в тонкий луч и умчался в космическую темноту, чтобы, где-то в глубинах Вселенной найти новый мир.

Проводив товарища, Семён потряс нардами. Фишки и кубики отзывались прыжками и щёлканьем.

— Он что, испарился? Так быстро исчез? Всё это странно вышло. Но я ещё здесь. Я ещё слышу автомобильный гудок…

***

К месту аварии сбежалось с десяток человек. Некоторые вздыхали, другие пытались помочь. Водитель грузовика, въехавшего в скамейку, сидел на траве как чумной, обхватив голову руками.

— Тот, что с бородой, вроде очухался, — сказал кто-то из зевак.

— А первый умер. Смотрите, что с головой стало, — брезгливо констатировал смерть Еремея, другой случайный спасатель.

Семён был в сознании и всё слышал. Гул грузовика стих вместе с мистической музыкой, и только человеческие слова были рядом.

— Прости ты меня, господи… он моргает! — перекрестилась армянская женщина, увидев, что Семён приоткрыл глаза.

— Ага… живой. Повезло тебе, мужик, — удивлялся следующий человек.

— Да он в рубашке родился! — воскликнул кто-то со стороны.

— Да-да-да… — кивала грузная женщина. — Родился в рубашке, моим ремнём подпоясанный.

Всего в трёх шагах лежало тело. Еремей погиб нелепо — так глупо, будто надоело ему наслаждаться вечером и играть в нарды, а захотелось улететь с Земли, чтобы парить в лунном свете. Добегался он, доскакался — прошляпил свою жизнь…

***

Еремей слышал голос. Отчётливо понимал, что говорят именно о нём. Его дух переродился — и это здорово! Он первый ребёнок в семье, и снова станет первым во всех делах. Столько всего интересного