Учитель для ангела [Елена Райдос] (fb2) читать постранично, страница - 5

удовлетворённо кивнул. — Опять наш спец по подделкам?

Василиса привычно поморщилась от застарелой обиды на фамильярное обращение папочки. Ну вот какой смысл называть свою дочь красивым старинным именем, чтобы потом превратить его в кошачью кличку? Самое обидное, что Васькой её называл не только отец, но и практически все знакомые, включая мужчин, которых Василиса впускала в свою жизнь. С некоторыми из них она даже порвала отношения из-за «Васьки». При этом внешне в Василисе не было ничего кошачьего, разве что зелёные глаза, но и те были скорее бирюзового оттенка, без желтизны. Копна кудряшек цвета горького шоколада, унаследованных ею от бабушки, ничем не напоминала гладкую кошачью шёрстку, а высокие скулы и нос с лёгкой горбинкой ассоциировались, скорее, с профилем птицы, нежели с мордочкой пресловутого домашнего питомца. Несмотря на это, кошачья кличка приросла к Василисе намертво, словно кто-то пришил её суровыми нитками.

— Это уже третий экспонат за месяц, — пожаловалась она на свою тяжкую долю. — У меня такое ощущение, что эту безвкусицу клепает не один человек, а целая мастерская.

— Может быть, и так, — отец задумчиво кивнул, — но нам ведь это даже на руку, правда? Чем лучше они работают, тем больше заказов на экспертизу.

— Надоело, — брезгливо поморщилась Василиса, — хочется заняться чем-то действительно интересным, — она выключила ноут и принялась одеваться.

— Куда это ты собралась? — возмутился Афанасий Петрович. — Кларисса ведь прислала две броши, а ты отработала только одну.

— Завтра закончу, — Василиса и не подумала остановиться, — у меня сегодня интенсив по цигуну.

— Ну когда ты уже наиграешься в эту свою эзотерику? — в голосе отца зазвучала обида. — Тебе не цигун нужен, а нормальный мужик, чтоб завести семью, родить детей. Чай, уже не девочка, пора бы остепениться.

— Прежде чем давать жизнь другим, неплохо бы разобраться в собственной, — отрезала Василиса. — Всё, пап, мне пора, мастер не любит, когда ученики опаздывают.

— Эх, чую, не дождаться мне внуков, — Афанасий Петрович тяжко вздохнул и тоже поднялся. — Когда тебя ждать к ужину?

— Не жди, ужинай без меня, — Василиса подхватила спортивную сумку и быстренько выскользнула за дверь, — медитация продлится до утра, сегодня же ночь зимнего солнцестояния.

— Совсем спятила, — покачал головой её расстроенный родитель, но в его голосе уже не слышалось возмущения, скорее, просто усталость.

Афанасий Петрович давно привык к закидонам дочери, он оставил бесполезные попытки вмешиваться в её жизнь, когда Василисе едва исполнилось шестнадцать. Максимум, на что его теперь хватало — это ворчание, которое сумасбродная барышня по большей части игнорировала. Упрямый, даже можно сказать, бунтарский характер проявился у Василисы ещё в сопливом детстве, и взросление ничуть не смягчило эти качества, напротив, с годами она стала только жёстче отстаивать своё право самостоятельно принимать решения в отношении своей жизни. Надо сказать, что свою упёртость Василиса унаследовала вовсе не от родителей. Сам Афанасий Петрович был человеком мягким и покладистым, а Василисина мама вообще являла собой пример прямо-таки нечеловеческого смирения. Даже собственную нелепую и раннюю смерть в результате глупой врачебной ошибки она приняла покорно, без жалоб на халатность медицинских работников и несправедливость судьбы.

Впрочем, источник дурной наследственности любимой дочурки отнюдь не был для Афанасия Петровича тайной, он не сомневался, что свой характер она унаследовала от его тёщи Серафимы Яковлевны. В свои почти семьдесят лет эта ведьма до сих пор руководила довольно известным и крупным издательством, вела независимый образ жизни, разъезжала по заграницам и устраивала шикарные приёмы для писателей и критиков в своём загородном доме. Афанасий Петрович лишь раз удостоился чести быть гостем на таком приёме, больше его не приглашали, видимо, не сочли интересным собеседником. Зато Василиса навещала бабушку регулярно и относилась к ней не просто с любовью, а прямо-таки с обожанием. Наверное, бабка Серафима была единственным человеком, к чьему мнению прислушивалась эта упрямица, да и то не часто.

К слову сказать, сама Василиса вовсе не считала себя какой-то отъявленной бунтаркой и своё стремление к независимости рассматривала, скорее, как достоинство, нежели порок. Не удивительно, что, следуя подобным убеждениям, она успела совершить немало глупостей и сумасбродств с того момента, когда смогла отвоевать у родственников право на самостоятельность. Справедливости ради следует отметить, что Василиса умела признавать совершённые ошибки и всегда безропотно принимала ответственность за последствия своих косяков, не пытаясь винить окружающих или злую судьбу. Более того, она искренне верила в то, что каждый человек с рождения имеет право на ошибку, а потому упрямице даже в голову не приходило раскаиваться и посыпать голову пеплом, когда жизнь