Лицо в кадре [Николай Сергеевич Оганесов] (fb2) читать постранично, страница - 61

по Мурманску об истинных отношениях в семье Обуховых. Но споить ее, сделать из нее союзницу, а затем и верную помощницу не составило большого труда.

Четырнадцатого ноября Прус идет в сберегательную кассу, и Левин, выслеживающий каждый его шаг, видит, как старик сгребает в сумку пачки денег, часть которых, как внушили себе они с Еленой Евгеньевной, по праву принадлежит им. Эта сцена запечатлелась не только на кинопленке, но и в их памяти. Но все это позже. Левин поспешно сообщает обо всем Обуховой, и та, бросив все дела, устремляется к отцу. Где его искать? Конечно же, в мастерской, подсказывает Левин.

Прус, сдавший деньги в районную сберегательную кассу, действительно заходит в мастерскую к Фролову. Дочь ожидает его на улице, а когда Евгений Адольфович выходит, затевает с ним ссору. Алчный старик с насмешкой говорит ей, что денег у него нет, а сберкнижки он отдал на хранение надежному человеку. Не исключено, что свою отповедь он заканчивает пожеланиями успешных поисков сберкнижек в сарае. Это похоже на издевательство, и, начиная с того дня, сообщники решают любыми средствами выманить у Пруса хотя бы часть денег. Левин убеждает Обухову, что после смерти отца она получит в наследство все деньги, а пока он, Левин, будет продолжать слежку, ей надо как следует припугнуть старика, чтобы он раскошелился.

Травля продолжается.

Евгений Адольфович не выдерживает осады, снимает с одной из книжек четыре тысячи и уезжает из города. Но в Новороссийске, куда он приехал, как и в любом другом городе, ему, теперь уже владельцу четырех тысяч наличными, делать все так же нечего. Можно купить золотые часы, одежду, место в ресторане, но место в жизни — то, что он хочет купить, за деньги не продается. Не утешают, а еще больше травят душу картинки чужого счастья, чужой жизни, которые он подсматривает в окнах домов. Еще одна попытка вернуть ощущение жизни, хоть какой-то деятельности — продажа часов — оканчивается полным провалом. Наступает горькое прозрение. Жизнь дает ему жестокий урок: не деньги потерял в Новороссийске Прус, а веру в них.

Под Новый год Евгений Адольфович возвращается домой. Несчастный старик, о чем думал он, подходя к знакомому двухэтажному дому с верандой? Может, надеялся найти силы и зачеркнуть все то плохое, что было в его прошлом, или рассчитывал, как помочь внучке? Во всяком случае, хочется верить, что это было так.

Но здесь его ждет все та же жесткая койка в ветхом сарае, новые упреки, угрозы, а по существу — полное равнодушие.

Загораются в окнах разноцветные гирлянды, сквозь стекла видны нарядные елки, улыбки на лицах людей. Для Пруса праздники, как и будни, остались чужими. Чужие дома, чужое счастье…

В отсутствие отца Елена Евгеньевна не теряла времени даром. Она хорошо знает Евгения Адольфовича и не без оснований опасается, что законным путем, коль все зависит от Пруса, ей не достанется ни копейки. К тому же отец начал тратить деньги (на какие средства он поехал в Новороссийск?). Она настойчиво ищет выход. У нее зреет план похитить из мастерской сберкнижки — вдруг они там! Сначала она думает: сам факт, что книжки у нее в руках, может напугать отца, и он «по-хорошему» отдаст деньги. Левин настроен более агрессивно. Он предлагает получить по сберкнижкам деньги и разделить их. Начинаются попойки втроем, на которых вырабатывается план, уточняются детали.

Во-первых, Обухова принимает меры к тому, чтобы завладеть ключом от мастерской. Она дает Арбузовой деньги на расходы. Нина Кузьминична с помощью Христофорова делает дубликат ключа. Во-вторых, Обухова просит Нину Кузьминичну найти надежного человека, послать его на киностудию и выкупить часть кинопленки, где, возможно, есть изображение Левина. В-третьих, она дает задание Арбузовой найти надежного человека, послать его к дочери, с тем чтобы внушить девушке подозрения, которыми в дальнейшем она поделится с работниками милиции.

Нина Кузьминична делает это, с той лишь разницей, что посылает к Тане Левина, прикарманив деньги, отпущенные на эту операцию Еленой Евгеньевной. Сама она идет и на киностудию, к тому же отдает Обуховой не весь кусок пленки, а оставляет себе два кадра, чтобы иметь оружие против сообщников.

Активная деятельность всей тройки продолжается вплоть до возвращения в город Евгения Адольфовича…

Телефонный звонок прерывает мои размышления. Я снимаю трубку и слышу взволнованный голос Сотниченко:

— Что я вам сейчас скажу! — Следует молчание, наверное, Сотниченко отвлекли, и он прикрыл трубку рукой. — Вы слушаете?

— Да говори же, что стряслось?

— Вот именно, стряслось, Владимир Николаевич. — Голос усталый, но веселый. — Я нашел фотографа! Негативы не сохранились. Уничтожены. Он опознал по фотоснимку Пруса. Алло, вы слышите?

— Кто заказывал снимок?

— Не поверите. Полный пасьянс! — Сотниченко смеется, и я представляю, как он переглядывается с Логвиновым, который наверняка находится где-то рядом.

— Передай трубку Логвинову, — говорю я.