Гиляровский на Волге [Екатерина Георгиевна Киселева] (fb2) читать постранично, страница - 3

в широкие и открытые воды Волги.

Скрылся Ярославль. За бортом плыли песчаные отлогие берега, небольшие деревеньки. Иногда к самой воде выбегала собачонка с задранным вверх хвостом и заливалась лаем. А то босоногая команда вихрастых мальчишек и девчонок неожиданно вынырнет из-за кустов. Крича и махая руками, они стараются бежать ряром с пароходом, но он, прогудев громкое «прощай», скоро оставлял их далеко позади.

На палубе третьего класса все места вдоль бортов были заполнены людьми, занятыми кто чем. Чистили воблу, жевали хлеб, некоторые дремали, приютившись в уголке, другие чуть слышно напевали, мирно беседовали, спорили — словом, коротали путь.

Володя прошел на корму. Свежий ветер обдавал здесь прохладной струей речного воздуха: чувствовался запах сырой рыбы, водорослей и трав с прибрежных заливных лугов.

Рядом с Володей двое мужиков разговаривали о холере.

— Особливо часто мрут от холеры бурлаки, — говорил бородатый мужик в длинном армяке. — Оно, понятно дело, холерных-то по берегам хоронят, в песках, как раз на пути бурлацком. Жалость одна, их брат и так кончается, купец теперича все больше на пароходы зарится, выгоднее.

— А бурлаки есть еще на Волге? — вмешался в разговор Володя.

— Тебе-то почто бурлаки сдались — по надобности али так, для забавы какой? — недовольно посматривая, спросил другой мужик.

— По надобности, — ответил Володя.

И скоро он знал, что еще отдельные расшивы бурлацкие на Волге встретить можно, хотя осталось их мало.

Незаметно подъехали к пристани Диево-Городище. На берегу горками высились плетеные корзины, выделкой которых славилось село. Где-то за лесом лежало некрасовское Грешнево. Володя с интересом рассматривал берег, Волгу. У пристани толпился народ. Женский голос громко молил:

— Да мне до Грешнева, довези, милый, тутотка совсем недалече, семь верст.

— Ишь ты, грешного захотела, православные опостылели, — острили с парохода.

* * *

С бурлаками встретился в Костроме, сразу, как только сошел с «Александра III». Это был май 1871 года.

Расшива, на которую Володя нанялся, поднималась от Нижнего к Рыбинску. В Костроме задержал случай. От холеры, безжалостно косившей людей в то лето по верховью Волги, умерло два коренных бурлака. Коренными называли тех, кто нанимался на весь предстоящий для расшивы путь, или, как тогда говорили, «на всею путину». Артели пришлось искать «добавочных». У трактира они случайно наткнулись друг на друга.

Молодой, сильный и ловкий Володя с надеждой и некоторым страхом смотрел на бурлаков, ожидая решения. Глава бурлацкой артели — в лямке он назывался «шишак», — окинув Володю оценивающим взглядом, сказал одно слово:

— Сдержить!

Положили за путь от Костромы до Рыбинска три рубля, и сговор состоялся.

В лямке Володя провел около двадцати дней. Много увидел и узнал он за это время. Никакие рассказы и книги не могли заменить ста пятидесяти верст бурлацкого пути по берегу Волги от Костромы до Рыбинска.

К вечеру первого дня не мог шевельнуть ни ногой, ни рукой. Растянувшись на песке рядом с новыми товарищами, глядя в темную синеву неба, мерцающую звездами, Володя мысленно благодарил политических ссыльных братьев Васильевых, давших ему прочесть «Что делать?» Н. Г. Чернышевского — книгу, которая привела его к этому догорающему костру, к волжским бурлакам.

Сначала Володю беспокоило отсутствие паспорта. Он умышленно не взял его, когда уходил из дома.

— Уж если бродить по России, так лучше под чужим именем, мало ли что случится, у отца неприятности могут быть, — решил он еще в Вологде и придумал себе имя Алеша Иванов (отца звали Алексей Иванович).

Но бурлаки паспортом не интересовались и вполне удовлетворились именем, которым он назвался.

Тяжело приходилось в лямке. Болела грудь, ныли, становясь тяжелыми, как свинцом налитые, икры ног.

Среди артели, в которую Володя попал, были бурлаки и случайные, нанятые на одну путину, были и прошедшие несколько путин, был и старый лямочник, бурлачивший всю жизнь на Волге. Все молчаливые, да и говорить некогда. В лямке идешь — не до того, а на перемене дай скорее прилечь.

Первое время Володю больше всего занимала сама река, ее бесконечное разнообразие. Смотрел и дивился чуду, которое звалось Волгой.

— И откуда она такая? — спрашивал бурлаков.

— Чудной, тебе-то что, откудова, — скажут одни, другие уточнят:

— Да так, вроде и неоткудова. Болотце, из него малюсенький ручеек, часовенка стоит рядышком, ручеек журчит, журчит да и в Волгу оборачивается.

Третьи, молча выслушав вопрос, начнут вдруг рассказывать:

— Ты вот что, не больно дивись-то ей здесь, в верховьях. Ты махни за Нижний, во где широта и приволье. Как иной раз погонит она, матушка, беляки-то свои, что море… Так продерет шкуру, только успевай оглядывайся, серчает, и сладу с ней нет никакого, показывай тогда силушку, не прячь за пазухой, все одно выветрит! И не