Истории, опутанные паутиной [Екатерина Николаева] (fb2) читать постранично, страница - 2

тёплые деревья, пушистые облака. Рассмотреть каждый листик и цветное платьице, и птицу захотелось рассмотреть. И стало у Вселенной восемь мохнатых лап, шесть любопытных глаз. И потянулась она к людям. И согрела души их, опутав паутиной любви, и осветили души весь этот город, каждый дом, каждый мир. И семья Страхов перестали быть страхами, а стали мамой, папой и сестрицей. И тепло стало кругом, и радостно. Только трёхглазая куколка в красном пальто грустила немного, ведь никто её уже не дошьёт. Может быть, оно и к лучшему?

История вторая. Сказка о Буканушках, или как Мама и Папа общий язык находили

Жила в лесу глухом Буканушка. Сосны да ели её воспитали: давали тепло, кров, пищу, защиту. Только одна беда: если и слышали, то в ответ молчали.

Дожила Буканушка до восемнадцати годков, поклонившись в пояс соснам да елям, отправилась в путь, счастья искать.

Долго ли, коротко ли бродила Буканушка по топям, оврагам, буеракам, заросшим тропам, пока не повстречала такого же Буку, в чистом поле взращённого.

Подумали Бука с Буканушкой подумали, да и стали жить вместе, добра наживать. Свадьбу сыграли, детей народили, умных да разумных. И всё бы хорошо, только кричать Буки не переставали. Привыкли, что их не слышат во поле да в глухом лесу.

Стали буканята куксится, ушки свои буканячьи лапищами закрывать. А потом и вовсе залепили уши воском тягучим, чтоб воплей не слышать.

Закручинилась Буканушка, что детки её глухи стали да немы. По лекарям да знахарям всё таскала глухих буканят, и всё кричала, кричала, пока голос не потеряла.

И приснился в немом беспамятстве сон расчудесный, будто нужно кричать не в уши, а говорить сердцу с сердцем. Тогда и ответ получишь, и доверие, и нежность. Поутру Буканушка сердце своё слезами раскаяния умывала, да детушек своих, буканятушек, тепло обнимала. И Буку, суженого своего, к нежности приучать стала.

И исцелились буканятки, а с ними и Бука с Буканушкой. Не нужен больше воск в ушки, любимый голос ровный да шёпот сердечный так приятно слышать да слушать.

Не история о Доме

Кажется, дом облегчённо вздыхает, освобождаясь вместе с хламом от тяжести прошлых лет.

Кажется, дом помнит и знает, сколько душ вместе с Мамой готовили этот обед.

Кажется, эти стены хранят в порах старых газет и извёстки крики, ссоры, тихие разговоры давно ушедших за тысячу звёзд.

Кажется, Мама с домом согласна. Вот бы помочь несчастному. Вымыть всю память раствором хлора, выскоблить записи чужих разговоров. Отодрать плинтуса чужой нелюбви. Открыть окна настежь, впустить свежие звуки робкой весны. Живи, милый дом! На радость робкой семьи.

Не история о Владе и Алоэ

Главный Герой волком смотрит, печален Главный Герой. Растрёпан, худ и сердит в окно, с прошлого года немытое, нахохлившись хмуро глядит.

Героиня, не самая главная, казалось, не помнит о нём совсем. Не поит чаем и кофе, не кормит. Казалось бы, нет проблем: сидишь на законном месте, в твоём поле зрения рассвет и закат. Вот только вместо тепла снова и снова получаешь от Героини взгляд, полный брезгливости и презрения. Кто виноват, скажи, кто в этом виноват?

Смиренен и тих. Сутулый, к стене прислонился. Только шёпот невнятный слышишь ты по ночам, просыпаешься весь в слезах. Кто же тебе приснился?

Чахнешь, вянешь, лысеешь. Рад новому другу Владу, что пришёл год назад. Он, унылый пленник горшка, тоже редко от Героини получает дающую силы влагу. Считает ли он, как и ты, что дом этот шумный на самом деле подобен аду? Что горшки с засохшей землёй – котлы над кострами, давно потухшими. А в огненном небе не хватает только метлы, заметающей след уходящего дня, свистящей едкие колыбельные смело на сон идущим?

"Что с твоими цветами? – спросит Неглавную Героиню совсем уж Неглавный Герой. – Давно их не поливала?". А в ответ только: "Ой!".

Ой, вот и всё. Алоэ без имени, Главный Герой, и кактус Влад в кои-то веки политы. Рад Алоэ, рад Влад. Не сломлены. Живы. Пока не забыты.

История третья, или Как Мама всё сломала

Жил-был Мир. Самый обычный. Местами с морщинками, чуточку пыльный. И в общем и целом довольно тёплый и даже милый. Там жили какие-то люди, возможно, и дети. И любовь там тоже была. И солнце на нитке, и даже замученный ветер. Так казалось жиличке одной. Одержимость идеей о том, что всё – рукотворно, вонзалось в мысли тупой цыганской иглой.

Вместо крепкого сна она занимала себя тем, что ломала шкафчики в щепки, развязывала узелки у ковра, резала листья герани на крохотные кусочки. Всё это в поисках клея, признаков спайки. И тихо всё, тихо, чтобы не слышали дети. Дочка и дочка.

Утром кашу сварить – нехитрое дело. Суп, макароны, котлеты, пюре, клей для обоев, обои и шторы, и снова ковры. Весна скоро всё. Лето, а значит – мошки и комары. Жужжат за москитной сеткой. Для них сетка – стена, а для дамочки – душная клетка.

Сетку прочь, глупая рифма про "Здравствуй, ночь". Из чего создана оболочка этого мира? Лопнуть иглой мыльный пузырь хрупкой Вселенной. Что ты