Июнь. Июль. Жара [Сергей Семенович Монастырский] (fb2) читать постранично, страница - 4

Андрей приходил. Не смотря на то, что с утра он говорил себе, что проведет день один – не за любовными прелестями приехал! – Как- то проходя мимо – а потом понимал, что специально приходил, заворачивал к Валентине, и заставая ее на огороде, нарочно вроде спрашивал:

– Помочь надо?

Она также специально делала вид, что заправляет в кофту вывалившиеся груди, усмехаясь, указывая на них:

– Помоги!

Он медленно заправлял их в кофту, и в ту же минуту, они, как бешеные мчались в дом….

… Почти каждый день гуляли. Валя водила его в березовую рощу, где знала каждую тропинку, как на экскурсию.

Она выводила его неведомыми дорожками к маленькому лесному озеру, стоящему в окружении берез, которое, конечно, никогда не нашел бы сам, и они подолгу молча сидели на его берегу, глядели как падают на водную гладь отлетающие от жары листья. Или водила на поляну, сплошь заросшую медуницей, и дурманящий запах плыл над их головами.

Она собирала лесные цветы и плела из них венок, для них обоих, сидя на траве и раскинув ноги, прислоняясь к березе. С венком на голове она так красива и сказочно была на этой лесной поляне, что Андрей, укладывался на спину между ее ног и говорил:

– Какой красивый мир, в котором ты живешь!

Валентина накрывала его подолом своего платья и спрашивала:

– А я?

Надо ли говорить, что она тут же оказывалась без трусов, и только кружившийся в высоте ястреб мог бесстыдно наблюдать эту сцену любви.

Про любовь из них никто не говорил. Просто июль, просто жара, просто легкая одурь и сумасшествие от этого зноя.

***

Пролетел отпуск. Прошло лето. Сентябрь уже раскрашивал аллеи Московских улиц в яркие краски. И в окна офиса Андрей смотрел на спешащих внизу людей, на мчащийся по проспекту поток машин, и даже уже не верилось, что есть где-то там, где он был в отпуске, другой мир: неспешный, спокойный, красивый русской красотой, и неспешными занятиями. Где спокойно живут люди, и вся их проблема заключается в пространстве их дворов, их отношений с двумя-тремя соседями.

С Валентиной они расстались как-то просто, без лишних слов, и уж конечно без ненужных душащих слез и обещаний.

– Ну, прощай! – сказала Валентина.

– Почему, не до свидания? – стараясь пошутить, улыбнулся Андрей.

– Потому что – прощай! Ты сюда, конечно, больше не приедешь. И я к тебе тоже.

– Ну, ты могла бы и приехать, – понимая, что говорит что-то не то, выдавил из себя Андрей.

– Мой ты только здесь. Там ты чужой.

Уже спускаясь на крыльцо дома, она повернулась к нему и с каким-то отчаяньем, вскричала:

– Езжай, не оглядывайся!

Андрей и не оглядывался. Завертелась московская жизнь, работа, друзья, по два часа в день уходило на дорогу в московском метро с толкающейся толпой в переходах, с разборками с бывшей женой….

Но потом ничего, этот ритм стал опять привычным, смутная тоска почему-то несбывшемуся не давала ему покоя, все чаще стал вспоминать тот отпуск. И он позвонил ей.

Треск и шум в трубке не давал поговорить. И Андрей даже обрадовался, – значит не судьба, значит этого уже и не надо!

Но к вечеру на ватсап пришло Валентинино письмо:

«Привет! Со связью у нас плохо. Ты звонил мне.

Если хочешь, что-то сказать, давай лучше переписываться. Как живешь?»

Андрей написал: «Да все в порядке. Просто в последнее время что-то затосковал по тебе. Ну, так просто, и хотел об этом сказать»

«Я тоже, – ответила Валентина. Но лучше нам с тобой об этом забыть. Как ты представляешь нашу встречу? Только в постели и только на одну ночь?! Ты не сможешь. А мне для этого – день езды!»

«-Может, ты все–таки как-нибудь приедешь в Москву?! Покажу тебе город, погуляем, посидим в ресторане?»

«– А потом посадишь меня на поезд и опять забудешь, как звали! Не уж лучше один раз перемочь»

«-А вдруг не посажу? Не знаю Валя, но мне очень нравиться, как мы с тобой жили, И это я, конечно, без обещаний»

«– Это пройдет. А когда это пройдет, ты меня все-таки посадишь на поезд. Давай честно, ты не сможешь жить со мной, деревенской девкой, в своем кругу! Я не смогу быть московской, да и вообще городской, потому что вся жизнь моя другая. Мы все-таки чужие с тобой люди. А так, конечно, я очень бы хотела по жизни быть с тобой. Только не знаю где: ни в Москве, ни Гореловке! Может где-то в другом мире».

Последнее письмо было датировано неделю назад. Андрей на него не ответил. Потому что эти слова он говорил себе и сам. Но тоска и ощущение какой-то несправедливости не отступало! Стоя у окна, и глядя на засыпанную уже сентябрем московскую улицу, он написал ей об этом в своем телефоне. Потом подумал и стер

написанное. Еще подумал, глядя с тоской в окно, нашел в записной книжке телефон Валентины и тоже стер.