Сновидения [Вадим Иванович Кучеренко] (fb2) читать постранично, страница - 5

отношениях с подчиненными он компенсировал язвительно-покровительственным тоном и выговорами, которые раздавал, не скупясь. Однако воображение настолько далеко унесло Николая-Командора из этого обыденного мира, что вернуться сразу он был просто не в состоянии. Его недавние слушатели и зрители уже старательно работали, уткнувшись в бумаги и приглушенно фыркая, а он застыл посреди комнаты с поднятой рукой и непонимающе смотрел на Кныша.

– Не надо прожигать меня взором, Зябликов, – хмыкнул тот. – Я ведь не пират Дрейк. Так, кажется, зовут на этот раз злодея из вашего сновидения? А кто вы, позвольте узнать? Великий китайский философ Конфуций, беглый каторжник Жан Вольжан или попросту – святой дух? Интересно, как вам хватает зарплаты на такую беспокойную жизнь!

Кныш редко шутил, только когда у него бывало очень хорошее расположение духа. Поняв, что гроза прошла стороной, в кабинете опять уже никто не работал. Все, как один, смеялись, потешаясь над Николаем.

– А зарплата Кольше совсем не нужна. Все равно спит!

– Нет, ему зарплату надо во сне показывать. Пусть там и тратит!

– Снами сыт не будешь. Говорят, один цыган хотел научить свою лошадь овес лишь во сне лопать, зато вволю. Так на седьмой день померла, неблагодарная…

– Бедный Николя!

Под градом насмешек, которые сыпались на него со всех сторон, Николай совершенно растерялся. Затравленно озираясь, он на всякий случай робко улыбался, чтобы никто не подумал, что он обижается.

Наконец Кнышу надоело развлекаться, и он строго глянул на вошедших в раж остряков. Те разом смолкли, будто поперхнувшись. Во внезапно наступившей тишине тоненький голос Кныша прозвучал особенно зловеще:

– Зайдите ко мне в кабинет, Зябликов! Прямо сейчас.

И Кныш вышел из комнаты. Николай покорно пошел за ним, бросив обреченный взгляд на коллег. Те сочувственно молчали и отводили глаза, и только Федоркин показал ему кулак с направленным в пол большим пальцем, то ли призывая к смирению, то ли предрекая будущее. Когда-то Николай рассказал ему, что таким знаком в Древнем Риме зрители гладиаторских боев обрекали на смерть поверженного бойца. И с тех пор Федоркин к месту и не к месту, как это было сейчас, использовал свои новые знания.

Кабинет Кныша находился в другом конце бесконечного коридора. Они долго шли, Николай в двух шагах за Кнышем, глядя в его спину. Худая, обтянутая черной материей пиджака спина начальника управления вызвала у него мимолетное желание нарисовать на ней мелом крест, тем самым превратив его в своем воображении в Великого инквизитора. Николаю как-то удалось увидеть портрет первого из них, Томаса де Торквемада, настоятеля доминиканского монастыря в Испании, жившего в пятнадцатом веке. Это был совершенно лысый мужчина с узкой полоской бескровных губ, мясистым носом и крохотными, запрятанными под выпуклые надбровные дуги, глазками. Он не имел никакого отношения в Великому инквизитору, описанному Достоевским в его «Братьях Карамазовых», но, казалось, будь это, по его разумению, необходимым, также был способен заточить самого Иисуса Христа в тюрьму, а там, в тайне от всех, расправиться с ним. Разумеется, Кныш мало походил и на того, и на другого, но в эту минуту, в мыслях Николая, являлся олицетворением обоих. В чем он провинился, Николай пока не знал, и даже не понимал, но заранее был готов к самому худшему и уже смирился.

Кабинет начальника управления напоминал крохотный музей. Его стены были завешены эскизами проектов уже построенных зданий, к которым когда-то приложил руку сам Кныш. На это указывала размашистая подпись в углу ватманских листов. Но еще большее сходство с музеем придавал кабинету застоявшийся теплый воздух, от которого с непривычки начинало сводить челюсти зевотой. Украшением коллекции, несомненно, мог считаться сам Олег Павлович Кныш. Когда он сидел за своим письменным столом, строгий, даже несколько чопорный, в туго повязанном галстуке, и смотрел, не мигая, на собеседника, он легко бы сошел за экспонат. Не хватало, по мнению Николая, только таблички «Руками не трогать».

Кныш беззвучно опустился в кресло и, не предлагая сделать того же Николаю, долго смотрел на него, чуть прищурившись. Он любил делать томительную паузу перед началом беседы с провинившимся подчиненным, чтобы тот «прочувствовал». Выждав положенное время, Кныш спросил:

– Я так понимаю, Зябликов, вы уже закончили работу над проектом, которую я поручил вам на прошлой неделе?

– Завтра, – едва слышно ответил Николай, понуро разглядывая носки своих ботинок.

Он чуть было не сказал, что поставленный ему срок сдачи проекта наступает лишь завтра, и что он сделал бы его еще вчера, то есть в минувшую пятницу, если бы у него лежала к этому душа. Но оборвал себя на полуслове, потому что тогда мог последовать вполне резонный упрек в том, зачем он вообще взял этот проект, а ответить