Тайная жизнь шедевров: реальные истории картин и их создателей [Николай Евгеньевич Жаринов] (fb2) читать постранично, страница - 42

который никогда не пытался смягчить страдания, героиня совсем не похожа на утонувшую девушку? Ведь правда, не видно на ее лице явных следов насильственной смерти, она, скорее, просто прилегла отдохнуть на берегу. Ну и последний вопрос: откуда на безымянном пальце проститутки появилось обручальное кольцо, которого не было на первом варианте? Действительно, получается очень странно. Перед нами тайна, завесу которой приоткрыл сам художник накануне смерти.

К концу 1880 года здоровье Василия Перова было изрядно подорвано. Уже несколько лет он страдал от чахотки, все чаще обращался к религиозным мотивам в своих работах. И за полтора года до смерти он снова вспомнил свою «Утопленницу». Память об этой картине была настолько сильна, что художник даже написал рассказ об истории ее создания. Он был издан в первом и втором номерах «Художественного журнала» под заглавием «На натуре. Фанни под № 30». И когда читаешь этот рассказ, поражаешься тому, насколько удивительным мастером был Перов. Словами он писал ничуть не хуже, чем красками.

«В 67-м году я писал картину под названием „Утопленница“. Мне понадобилось написать этюд с мертвого молодого женского лица. Я обратился к одному своему приятелю доктору, а он дал мне рекомендательное письмо к другому доктору, служившему в полицейской больнице… <…> Это был труп молодой исхудалой женщины. Длинная коса ее раскинулась по песку, грудь обнажилась, рубашка завернулась выше колен.

Я взглянул на нее и чуть не вскрикнул от изумления: „Боже мой, да это Фанни!..“ И действительно, это была она, со своими темно-красными волосами. „О! Фанни! Фанни! Так вот где мне пришлось с тобой встретиться. Бедная женщина!“ <…>

— Что это у нее за ярлык привязан к руке? — спросил я, заметив бляху на руке Фанни.

Заверткин с каким-то презрением скосил глаза на покойницу и отвечал:

— Это значит, гулящая… Ведь они словно оглашенные: ни отчества, ни прозвища не имеют… Кладут их в больницу просто: Дарья либо Марья под таким-то номерком. А эта…

И он слез со стола, наклонился над трупом и, посмотрев на жестяную бляху, сказал:

— А эта — Фенька под № 30…

Становилось темно. Пора было кончать работу.

— Прикажете ее убрать? — осведомился Заверткин.

Я попросил не убирать и, если можно, оставить все так, как есть, до завтра.

— Слушаю-с! Можно и так оставить… Вот только как бы ее крысы не попортили… уж очень много у нас развелось их, проклятых! <…>

…В дверях показалась толстая „мамаша“ (это была хозяйка известного сорта девиц, которую все они зовут обыкновенно „мамашей“). Я сразу узнал ее. Она вошла, грузно переваливаясь; за ней шли девицы; одна из них несла большой узел.

Заверткин, завидев „мамашу“, заегозил и засуетился. Он подал „мамаше“ стул, на который, отдуваясь и вздыхая, она устало опустилась. Заверткин сбегал сейчас же за другим солдатом, — худым и высоким, — и оба они бережно вынесли на простыне и положили на пол, около пустого гроба, тело Фанни. Когда солдаты вносили ее, „мамаша“ встала и начала плакать, а девицы все бросились к телу и стали крепко-крепко целовать Фанни в холодный лоб, в посинелые губы и в поблекшие щеки, заливаясь при этом горькими слезами.

Наплакавшись и нацеловавшись, они вынули из узла вещи и приступили к одеванию. Покойницу, чтоб удобнее было одевать, посадили… голова ее скатилась на грудь. Заверткин стал сзади на колени и поддерживал на бок валившийся труп. После долгой возни платье было надето. Девицы расчесали затем темно-красные волосы бедной Фанни, и все, разом подняв ее с пола, положили в гроб, где уже начали охорашивать и убирать голову цветами».

Вторую же часть рассказа Василий Перов посвятил истории своего знакомства с проституткой Фанни. Художник на тот момент был студентом Московского училища живописи и ваяния, учился у Егора Яковлевича Васильева. Последнему заказали запрестольный образ Трех Радостей. Художник разработал эскиз, где в центре композиции находилась Богоматерь с распростертыми кверху руками, но без младенца Христа, а вокруг нее стояли четыре Апостола. Идея понравилась заказчику, началась работа над картиной, но тут Васильев столкнулся с проблемой.

Он никак не мог найти модель для образа Девы Марии. И тут нам снова нужно обратиться к контексту эпохи.

Ни для кого не секрет, что моделями для святых образов в эпоху Возрождения часто становились, как говорится сегодня, женщины с пониженной социальной ответственностью.

Профессиональных натурщиц в то время не было, и позировать обнаженными или полуобнаженными могли только дамы, которым не нужно было беспокоиться о своей репутации.

К XIX веку во многих европейских городах ситуация уже изменилась, но не в Москве. Интересный факт: многие женские фигуры на картинах московских художников того времени были написаны с мужчин. Однако Васильеву нужно было совсем другое. Перову он сказал: --">

Пожертвовать