Глава
1
.
В
замке
Марли, Парус, Пейдодна и я сидели очень тихо. Дышать было тяжело от едкой муки, которая проникала в легкие через нос, была во рту и в глазах. Мешок с нами то кидали наверх, доставая из погреба, то клали вниз, от чего наши тела едва не расплющивало массой других мешков. Великаны вокруг то и дело переговаривались между собой: "Яйца сверху положил?" "Разиня, где теперь я возьму нужное количество марципана!" "Ты эти проверял?" "Каждый лично проверил. Никаких мышей!". Хи-хи, никаких мышей. Как же! Мы-мыши тут как тут. Остаться в душном погребе и пропустить ТАКОЕ событие? Мы еще несколько дней назад договорились с Парусом, что тоже поедем. Потом Пейдодна тоже захотел. А когда мы сели в мешок, тут уже был серый Марли. Хотя он и был не самым приятным попутчиком, потому что ел козюли и совсем не чистил зубы, я не корю его за любопытство. Ведь впереди нас ждало захватывающее путешествие. Да что там захватывающее,– грандиозное! Об это весь дворец говорил.
Я как-то пробегал мимо спальни одной из фрейлин и слышал, как одна фрейлина говорила с другими: " Это важный дипломатический ход, и пропустить его было ни в коем случае нельзя . От этого зависит торговый путь через наше государство. Ведь если соседи не захотят открыть границы, нас всех ждет бедствование".
А вторая фрейлина сказала: "Говорят, ее Величество, не очень хотела ехать. Но король настоял, что она непременно должна. Поэтому Кунграрт построил для них целый замок на колесах с тридцатью спальнями, большим холлом для балов и кухней для нашего гениального повара. И говорят, поедут только избранные фрейлины. Я, кстати, среди них. Мне уже даже приглашение пришло". И она достала из-за пазухи красивую открытку, заверенную королевской печатью. Все восхищенно посмотрели на искрившее доказательство правдивости сказанного.
А третья фрейлина добавила: "Фух, как хорошо, что королева меня недолюбливает. Хоть не придется тащиться в этой душной повозке! Интересно, а своего сэра Греда королева берет с собой?" – тут все фрейлины понимающе захихикали. Но в конце зала появился король, и все они резко смолкли, присев в глубоком реверансе.
Так я узнал про путешествие и твердо решил ехать. Меня всегда манил запах специй других стран, когда заморское масло стекало с восхитительного рыбного фрапе, подъеденного тощими фрейлинами.
И вот этот день настал. Мы с Парусом и Пейдодна сели в незанятый мешок с мукой и затаились. Но тут я услышал отчетливое: "Чавк!" от которого сердце упало. Оглядевшись в полутьме мешка я увидел серую фигуру, которая с нервозностью и неимоверным наслаждением пожирала выделения из своего носа. От отвращения меня чуть не стошнило. Ошибиться невозможно. "Марли!" – пискнул я, чтобы хотя бы на минуту прервать этот отвратительный физиологический процесс. "Тик! Парус, Пейдодна! Ребята, и вы здесь?" – его голос звучал несколько смущенно, будто бы мы не знали, чем он занимается круглые сутки, – "А я вот, извините, приводил себя в поряд…ОК!" Его писк потонул в воздухе, поскольку наш мешок на мгновенье завис, после чего жестко приземлился на что-то не очень твердое. Пока мы выбирались из-под завала, мешок продолжал то подлетать вверх, то оседать под тяжестью других мешков.
Наконец, под вечер все стихло, и мы позволили себе тихонько вылезти из мешка. То, что было нами увидено, показалось настоящим чудом. Большая, обитая листовым железом, великанская кухня с полками, заполненными всякой снедью. Столы, с кухонными ножами, в прибитых деревянных пазах, закрепленные для прочности железными скобами на столе. Точила и рубанки, доски для разделывания и склянки с непонятными жидкостями, ароматные травы и куски вяленой свинины под темным потолком, уходившим далеко вверх, бочки с рыбой, тихо плескавшейся где-то в их темных недрах и посреди всего этого гигантская печь, еще не закопченная огнем. От восхищения даже мерзкий Марли прекратил жевать козюли. На столе лежал кусок ветчины величиной со всю нашу нору, в которой я вырос. Его хватило бы чтобы накормить сотню моих голодающих собратьев из бедного квартала. Но я тогда о них вовсе не думал. Я был молод и безрассуден. От запаха закружилась голова, которая, к слову, кружилась не только от запаха, но и от сумасшедшей тряски, в которой мы провели почти весь день.
Едва мы успели опомнится, как Марли кинулся к ветчине. Мы только и видели, как его серая тень метнулась к столу. Но тут дверь заскрипела, и в кухню вошел повар с помощниками. Все они смотрели на эту великолепную кухню с унылым видом. Будто бы попали не в шедевр инженерной мысли, а в унылую тюрьму. Рассевшись по местам, они принялись чистить картошку, резать лук, фаршировать рябчиков, замачивать фасоль, жарить и мыть, пассировать и лущить, давить и растапливать, и все это почти молча. Постепенно это стало напоминать мелькание танца великанов. Ужасающего, но, в то же время, завораживающе прекрасного. И, наконец, одно за другим, стали они выносить блюда к королевскому столу. Я ринулся за ними, пока не захлопнулась дверь, и очутился в большом зале. "Смотри, рыжий Тик" – сказал невольно я сам себе, на секунду застыв в дверном проеме. Но дверь сзади заскрипела и я вышел в огромную залу, полную огней. Большой стол с придворными гудел. Он располагался на нижнем уровне. Вокруг вверх ярусами шли балконы, а за ними были двери, ведшие, очевидно, в спальни фрейлин. Король и королева сидели за отдельным столом на возвышении, чтобы все могли их рассмотреть. Сверкавшие наряды фрейлин не могли затмить роскошное бордовое платье, вышитое рубинами, ее Величества. А ее напудренный парик торчал выше прочих, как бы подчеркивая высокий статус королевы. На фоне этого великолепия, моя рыжая шкурка, которой я всегда гордился, казалась тусклой и невзрачной. Я невольно стряхнул ошметки муки с усов.
Раздался мелодичный звон королевского бокала, и все тут же смолкли. Король встал из-за стола, и обратился к пирующим: "Мои верноподданные. Как вы знаете, скоро Рождество. И, боюсь, оно застанет вас не в ваших теплых домах, а в нашем обществе. Но чтобы вы не грустили, наш повар, господин Пиршеваль, приготовит для нас великолепный съедобный сюрприз, в котором каждому будет подарок и услада". После этих слов раздался ужасающий грохот аплодисментов огромных великанских рук, и смущенный Пиршеваль, или Пирш, как мы его прозвали, поклонившись во все стороны, исчез за кухонной дверью.
Наевшись объедками на полу, я уселся у балконной двери второго яруса, ведшей на открытую терраску на улицу. Здесь приятно дуло прохладой, и сквозивший из нижней щели ветер нес запах зимы. Тоскливой и суровой. Вообще, к слову сказать, терраской этой почти никто не пользовался. Дамам было слишком холодно, а кавалеры не хотели отморозить носы, ведь от этого они становились красными, а дамам не нравились красные носы. Дверь на терраску была плотно прикрыта, но тут, вероятно, наскочившее на большой камень колесо заставило дворец слегка подпрыгнуть, и дверь приоткрылась. Я поспешил наружу.
Чернильные облака плыли над розовым закатом, падавшим мистическим отблеском на бескрайнюю белую равнину. Наш замок представлял собой гигантских размеров карету, которую тянули сорок лошадей. Еще четыре сотни лошадей скакали рядом. На них сидели всадники в черных бурках, охранявшие замок от нападения разбойников.
При таких габаритах, замок двигался удивительно мягко и устойчиво, что, конечно же, делало честь придворному инженеру Кунграрту. Помню, знавал я Кунграрта еще до того, как им начали восхищаться при дворе. Ведь я пришел во дворец вместе с его восковыми куклами, которых ел накануне перед его отъездом.
Незаметно исчез закат и опустилась ночь. Надо было возвращаться внутрь. И тут, к своему ужасу, я заметил, что балконная дверь за мной захлопнулась! Внизу была головокружительная бездна. А ведь я совсем не умел лазить. "Ребята!" – закричал я что было мочи. "Помогите, я застрял!" Но, очевидно, кроме писка у меня ничего не вырвалось из пасти.
С неба посыпал снег. Сперва как песок, мелкая крошка, потом все сильнее и крупнее. Ледяной ветер был встречным, лошади еле справлялись, тяжело ступая по белой дороге. Им надо было двигаться вперед, чтобы не замерзнуть и продвинуться хоть на несколько километров, пока дорогу не занесло окончательно. Они устало ржали и говорили друг другу: "Теснее, скорее. Дойдем-отдохнем!". Их унылый подвиг восхитил меня, и я решил тоже держаться. Вскоре, снег окончательно перекрыл дорогу и экипаж остановился. От резкой остановки дверь снова открылась, но я этого не заметил, пока из щели не услышал голос Паруса. Он пищал: "Тик! Тик! Ты что там делаешь, холодно ведь!". Я резко выскочил из занесенного снегом балкона и заскочил внутрь. "Тик, слыхал?" – тараторил Пейдодна, – "Они гусеницы решили надеть на колеса! Представляешь?! Где они столько гусениц найдут? Да и ведь как они помогут, снег что ли проедят?". – Марли и Парус засмеялись. "Глупые головы!" – отвечал я, – "Это не те гусеницы, которых мы лопали летом, это другие, специальные для колес". "А…" – протянул мой друг Парус, хотя, очевидно, он совершенно не понимал о чем идет речь. Мы спустились вниз и, толкаясь, побежали к выходу.
На улице все утопало в вязком снегу. Около остановившегося замка-на-колесах столпилось с пол-сотни людей. Одни светили масляными фонарями, другие что-то громко говорили, пока третьи тащили огромные железные накладки на колеса. Во главе всего этого стоял Кунграрт с с большим фонарем. Я подбежал к нему и уселся рядом. Удивительно, что он заметил меня."А, это снова ты, рыжик. Самая любопытная мышь! Ну посиди, посмотри", – негромко сказал он. Потом продолжил отдавать приказы, и пол-сотни человек выполняли их. Я им очень гордился.
Вскоре стало ясно, что замок слишком тяжел со снаряжением, и что, несмотря на мольбы и приказы короля, всем людям придется его покинуть на время. Во всей гигантской карете загорелись огни, и вскоре сонные и недовольные дамы и вертлявые кавалеры стояли на снегу, как стая удивительных встревоженных птиц.
Огромными домкратами восемнадцать колес были подняты, и на них надели большие гусеницы, которые смотрелись совершенно нелепо. Работа была окончена. Возы с людьми и провизией, шедшие позади замка, поглотили своих пассажиров, после чего и наш головной замок тронулся. Я, для сохранности, был положен в карман Кунграрта, в котором и пробрался в замок. Там меня выпустили на деревянный пол вблизи кухни, где меня уже ждали Пейдодна и Парус. Марли нигде не было видно. Мы заскочили на кухню.
Глава
2
.
С
очельник
Снег, наконец, закончился, и над равниной стояло яркое зимнее солнце. Шел шестой день пути. Замок был украшен перед Рождеством сотнями огней к вящему страху и недовольству Кунграрта. Но фрейлинам было, очевидно, все равно. Они пудрили носы, пока их толстые помощницы выливали содержимое ночных горшков и продукты жизнедеятельности прям из окон. Меня периодически клонило в сон после бессонной ночи. Накануне мы с друзьями и еще десятком других мышей из соседних мешков с колбасой и сыром "играли в кости" – швырялись объедками друг в друга. От этого в кухонной помойке царил жуткий беспорядок. Старые мыши качали головами – они не одобряли нашего поведения и обращения с едой. Мне было, если честно, немного стыдно за свое поведение. Но так устроена молодость – пока ты не познаешь истинный голод, ресурс еды кажется не таким уж ценным. Мы были лишь ворами, и вели себя соответственно.
Я сидел довольный и сытый на солнышке за шторкой возле своей любимой двери на терраску. Но выходить на улицу теперь не решался. Внизу Пирш готовил свой грандиозный ужин на Сочельник. Слуги украшали перила украшениями из теста и крема- Пирш задумал украсить замок без единой гирлянды. Вместо этого он делал искусные ленты из печенья и рахат-лукума, вырезал еловые лапы из шоколада с зелеными ментоловыми красителями, делал орехи из песочного теста, а так же, повсюду развешивались глазированные сахарные бусы. Они почти не таяли от свечей. Если раскусить одну такую бусину, то внутри был орешек. Словом, замок постепенно наряжался, а Пирш, буквально летал над кухонными столами, и он казался мышам прекрасным крылатым богом, дарующим усладу для ртов и благословенье для усов.
В приготовлениях прошла вся вторая половина дня, и на замок опустились сумерки. Украшения были готовы к празднеству. Они сверкали во всей красе, увенчанные свечами и еловыми ветками, которые было решено – таки повесить в поддержку праздника. Замок гудел. Это был непередаваемый, возбужденный гул. Дамы прихорашивались, кавалеры улыбались, а слуги бесконечно бегали туда-сюда. Мы сновали возле них, безудержно резвились – накануне одна толстая кухарка пролила вино и Пейдодна с Парусом удалось слизать остатки с пола.
А потом был пир. Я не стану описывать здесь какие яства были на нем, мои дорогие мышата, потому что этого словами не передать. Скажу только, что сейчас так уже не пируют. Я, Парус и Пейдодна тогда так наелись, что проспали танцы. А ведь это была не шутка – пол ходил ходуном так, что нас то и дело подбрасывало на конце доски вверх. Концертмейстер задумали с Кунграртом сюрприз для всех. Поскольку тащить сюда целый оркестр было бы немыслимо, они подключили гигантскую музыкальную шкатулку к украшениям на перилах, и когда кто-нибудь срывал вкусный орешек или пирожное, зал оглашал грохот музыки, как будто играл целый стеклянный оркестр. Чтобы музыка играла не переставая, бедным придворным пришлось объесть почти все перила.
А потом все смолкло. Почти все свечи догорели, а замок стих в почти заколдованном сне. Тихо жужжал странный механизм шкатулки, пока все пружины не успокоились. Ото всех спален повеяло сном.
И вот тут-то все и началось. Дверь терраски, возле которой я спал, распахнулась, и внутрь зашел незнакомый, странно пахнущий великан. Он тихо прошел вдоль балконов, заглядывая в двери. Затем за ним вошло еще несколько человек. Несомненно, это были чужаки. Я несся вдоль пола, пытаясь рассмотреть их поближе. На чужаках были пахнущие костром плащи из темного войлока. Черные кожаные сапоги, ступавшие по красному ковролину, были почти бесшумными. За поясом сверкали ножи и мушкеты. Лица были скрыты под масками. Один из них обернулся, когда Парус громко рыгнул, но, пожалуй, не разглядев ничего в темноте, двинулся дальше.
Их вошло пять, не меньше и, клянусь, от них пахло отравой, которой кормили наших братьев в трущобах на Бакалейной улице перед праздниками.
Я проследовал за одним из них – он явно шел на кухню. Когда дверь туда была отворена, пред нами предстала кухня – пустая и безжизненная с запахом остатков еды, будто жутким смрадом воспоминаний о мертвеце, который все еще лежит около тебя, но уже никогда не будет таскать с тобой рис. Незнакомец вылил яд в чан с тестом для булочек и вышел прочь. Я же помчался наверх, чтобы посмотреть, что делает другой. Он входил в комнату Кунграрта, приготовив свою шпагу, чтобы пронзить его, спящего, в ухо или в сердце. Но тут случилось непредвиденное – зажглась иллюминация, и загрохотала музыка. Незнакомец встрепенулся, а Кунграрт, проснувшись, подскочил на кровати и одним ударом в лицо оглушил противника. Я выскочил в коридор – там, на перилах зацепившись лапой за гирлянду, пищал, как безумный, Марли с остатками сахарной бусины в пасти. Кунграрт же пробежал по коридору к лестнице, ведшей в машинное отделение и, пока стража ловила остальных дессидентов, оглушил еще одного мужчину, ковырявшегося в механизмах замка. Да, поистине силен и храбр этот великан!
А потом их выставили на кухне – четверых пришлых людей. Двое из них успели принять яд и теперь корчились в предсмертных муках. Один просто лежал, как поваленный мешок с картофелем. А четвертый – тот, что вылил свою порцию яда в тесто ругался, что было мочи на каком-то чудном языке и плевался во все стороны. Его подвесили вниз головой, как копченый окорок, и что-то пытались выспросить.
Но тут загудели боевые рожки, послышался топот ног и ворвалась стража
Глава
3
.
Б
оевой рог
Сейчас, глядя на свое изображение в королевском зале боевой славы, отлитое в бронзе, я с гордостью сообщаю вам, мои мышата, что стал почетным членом гвардии его Величества, короля Гродерика XIV и был награжден шоколадной медалью за боевые заслуги перед отечеством. Той самой, которую мы доели с вашими родителями на прошлой неделе. И, хотя, немало времени утекло с тех пор, как Кунграрт принес меня, почти бездыханного, в свои покои и лечил отваром из утиного бульона, я все помню как наяву.
Протяжные, почти свистящие рожки, снующие великаны и их мелькающие ноги, запах пороха и дыма, выстрелы снаружи, а, затем и внутри, звон стали, падающие тела. Я выскочил из горящего дверного проема на балкон и увидел невероятную картину: наш замок был в самом центре конницы, которая неслась параллельно нашим лошадям. Разбойники буквально на глазах растаскивали добычу – отрезанных от упряжи лошадей пока, наконец, замок окончательно не остановился. Лишенной тяговой силы, он стоял, как неуклюжая черная овца посреди серо-желтого снега, затянувшего пеленой все пространство до горизонта. "Рассвет застал нас в тридцати милях от границы и в четырех часах от подписания мирного договора с соседним государством" -это так говорили летописцы о том событии – "Когда же пелена снега пала, мы увидели не менее семи сотен вражеских войск в облачении и амуниции соседнего государства. Поняв, что нас предали, наш король (да хранит Господь его, и да правит он вечно!) приказал выставить оборону и приготовиться к бою". Конечно, после этого Кунграрт взял все на себя: он приказал опустить железные заслонки. По стенам и крыше послышался металлический стук и все окна покрылись металлической сеткой. Балконы были убраны, а замок будто загудел. Я как раз успел перед этим заскочить внутрь и теперь наблюдал с подоконника, как от замка отделилось несколько маленьких карет на гусенницах, которые заняли свои позиции слева и справа от замка. Спереди из бойниц высунулись пушки, а снизу тонкие металлические конструкции, походившие на гигантские паучьи ноги. Дам настоятельно пытались убрать от окон, но они упрямо прилипали к ним, точно мыши к клею, который любит разливать вместе с лакомствами толстая трактирщица Берветиха по углам таверны "Жирный гусь".
И неожиданно весь замок тряхнуло – началась атака. На замок сразу с двух сторон напала конница. Они атаковали с левого фланга тяжелыми горящими пращами, а с правого гигантским арбалетом, стрелы из которого, как гарпуны, впивались в защищенный металлом корпус замка, стремясь добраться до нежной незащищенной древесины. Не менее дюжин гарпунов впилось и по веревкам, привязанным к их концам стали подниматься люди. Сперва им удавалось плохо – замок стал разворачиваться, отталкиваясь механическими ногами. Но потом, они наловчились двигаться вместе с замком и прекратили падать под гусеницы. Тогда Кунграрт решил сменить тактику. Замок стал двигаться хаотично, и многие придворные ушли в свои покои опорожнить и без того пустой желудок.
Типы с гарпунами, наконец, сдались, и им на смену пришли маги – они обсыпали замок проклятиями и кидали странный зеленый порошок. Но толку от них оказалось меньше, чем от дохлого коня, и их отправили обратно с позором. Я слышал, как они кричали, что на замок наложены контр-чары. Парус был впечатлен, но только не я. Я-то знал, что никаких магов с нами не было, только гениальный инженер Кунграрт. Который, кстати, вспомнил о едком дыме. Как только к нам приблизилась конница с большой пушкой, начавшей обстреливать, что есть мочи вход в замок, окна, корежа металл, защищавший наши хрупкие наблюдательные посты, Куграрт выстрелил склянками с едким дымом, от которых многие вражеские солдаты крепко заснули. Но те, что стреляли из пушки, остались не тронутыми. Бой шел девять часов когда враги, наконец, сдались. Оставшаяся сотня бежала с поля боя, а замок, вяло дрыгая механичесми ногами , остался лежать в красно-коричневой воронке из грязи, тел и крови.
Внутри царил хаос. Но труженницы- служанки уже начали уборку комнат, повар пошел готовить еду для солдат. Раненных было решено перенести в замок. А сам король решил отправится в маленькой уцелевшей механической карете с большим отрядом на границу, где успешно заключил мирный договор со соседним государством. Тут и сказке конец.
Последние комментарии
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 8 часов назад