Упадок и разрушение деда Вилкина? [Денис Викторович Прохор] (fb2) читать постранично, страница - 3

стертыми уголками кошелек. Внук поморщился.

– Помнишь, ты говорил. Урал наш с коляской продал.

– Когда то было…Ёптель купца в Стефаново нашел. Боброва помншь? Участкового? Только освободился. Для души взял и на рыбалку, конечно. А ты что? – старик несильно игриво стукнул ладошкой по столу. – Жениться собрался?

– Можно так сказать.

Старик не замечал, а все это время внук говорил с кем угодно. Обращался к фикусу, румынскому серванту, под стол, где мирно сосуществовали Чубайс с Фитюлькиным в ожидании очередного котлетного транша. В глаза деду смотреть упорно отказывался.

– Значит нету денег. – спросил внук у Сергея Шнурова, в виде постера висевшего рядом с холодильником.

– Сейчас, сейчас…Ты это…Кушай…

Старик шелестнул вьетнамскими бамбуковыми палочками. Они закрывали проём темной спальни и быстро вернулся назад.

– Гляди а?

– Красота. – безжизнено восхитился внук.

А зря. Тульская вертикалочка и впрямь была хороша. ТОЗ-34ш. С гравировкой. Ореховым прикладом с пистолетной изогнутой шейкой и резиновой нашлепкой-амортизатором.

– Да чего случилось-то? – дед сел и поставил межу коленями ружье. – Заболел ты что ли?

– Заболел. – быстро согласился внук. – Это…Ты только не гони, дед. Короче… Вообщем рак у меня.

– Да как же так… – не мог поверить дед. – Ты ж десантник.

Внук отмахнулся.

– Это такая штука. Она не выбирает. – и после этого добавил. Себе. Не деду.

– Что поделаешь, раз такой уродился. Предрасположенный. Ты чего, дед?

– А? –очнулся дед Вилкин от несвязных, набежавших все сразу, мыслей.

– Ты чего?

– Я…Не пойму никак. – дед Вилкин пристукнул резиновой нашлепкой приклада по полу. – Ты ж не батька твой. Не рыба. Селедка мутноглазая. Так не пойдет. Когда деньги нужны?

– Если все нормально через две недели.

– Нормально. – сказал дед и снова стукнул прикладом. –Завтра к Михалычу пойду. Лошаденкину. За полтинник возьмет мою вертикалочку.

– Дед…Ты ж ее всю жизнь хотел.

–Так вот же она.– дед Вилкин победно вскинул ружье на плечо. – Что хотел выполнил и галочку поставил. А после галочки всегда одно расстройство. Так что давай…Или тебе нельзя.

– Уже можно…-улыбнулся внук. – Мне теперь все можно, пока не вылечусь.

Оставшееся допили и доели быстро. Спать легли: дед в спальне за вьетнамскими шелестящими палочками, а внук в зале на скрипучей и тощей тахте. Внук лежал с открытыми глазами и ждал рассвета. Прямо перед ним был треугольный кусок окна с неряшливо подобранной шторой. Вначале ночь была спелой и твердой. Изумительной плотности самого лучшего антрацита. Черную и гладкую поверхность затянула прозрачная тонкая пленка. Чем дальше тем больше прибывала влага. Ночь размывалась. По краям и все ближе к центру серыми густыми мазками, а затем ночь окончательно взбеленилась и процарапала саму себя розовыми полосами. Начинался рассвет. Внук поставил ноги на янтарный с утренним серым налетом пол. Нужно было одеться, пока дед не проснулся. Внук подошел к платяному шкафу. Открыл дверцу. В зеркале на внутренней стороне дверцы отразилась его новая непривычная фигура. Он не удержался. Стянул с себя майку. Так вышло намного лучше. Как всегда хотелось. И так будет. Ведь солнце всегда встает над горизонтом и скоро это будет его персональное солнце.

– Это что там у тебя? Сиськи что ли!

Внук отвернулся и испуганно скрестил руки на груди. Он видел молочного ангельского цвета фигуру в кальсонах со штрипками, обрамленную шелестящими вьетнамскими палочками.

– Дед. – внук протянул вперед руки.

– Сиськи. У тебя сиськи болтаются, как… сиськи. – сомнений быть не могло. Старик, конечно, помнил смутно, но помнил. В его руки из темноты спальни прыгнула вертикалочка.

– Дед послушай.

– К стене, лахудра. К стене. Шифонер мне забрызгаешь. И майку одень, проститутка.

– Дед. Ты не понимаешь. – внук лихорадочно натягивал майку. – Это рак…Такие симптомы.

– А на башке у тебя что? Симптомы? К стене….А я думаю, чего это он шапку не снимает.

Дед Вилкин щелкнул выключателем. В тиарной люстре не было теперь шелкового света. Он был ослепительно-жалящим. Дед вышел на середину комнаты. Не сводил ружье со странного существа с короткими малиновыми косичками вокруг стриженой головы. С упругой вздернутой грудью в майке-алкашке, кружевных черных трусиках с несомненно мужской серьезной выпуклостью. Дед Вилкин сплюнул брезгливо. Вертикалочка прогулялась вверх-вниз.

– Съездил в Москву, называется. – процедил старик. – Ты что. Киркоров?

– Я Вилкин. – попробовал затвердеть внук.

– Какой ты, Вилкин….Москва сука. Что я теперь бабке скажу? Позор на всю Фабрику. Что молчишь? Про операцию зачем врал?

– Я не врал.

Внук опустил глаза, а вслед за ним и старик посмотрел на кружевные проклятущие трусы. С трудом, никак это не влазило в голову, но догадался. И пояс холода Оймякон образовался внизу его живота, как только он представил…

– Слоника захотела аннигилировать, девушка с пониженной социальной