Ни бог, ни царь и не герой [Иван Михайлович Мызгин] (fb2) читать постранично, страница - 111

арьергардное охранение каппелевцев. Поэтому я повесил себе на грудь замусоленную дощечку с надписью: «Глухонемой из Зимы». Эта дощечка отлично гармонировала с моими лохмотьями.

Возле Тырети мне попалось четверо верховых с пулеметами. Они не обратили на меня внимания. Через версту снова встреча: два всадника налегке. Один подъехал, прочел надпись. Знаками стал у меня спрашивать, не видел ли я конников с вьюками. Я заулыбался, стараясь сделать самое идиотское лицо, и стал махать руками, показывая, сколько конных ехало и как качались вьюки. Беляки захохотали и рысцой уехали.

Больше до самой Зимы я никого не встретил.

Знакомый каторжанин Иван Евлахин, к которому я пришел, выглядел именинником:

— Наши… наши пришли, Иван! Вот радость-то какая!..

В Зиме пока появилась только конная разведка красных и броневик, но к ночи пришли главные силы. Железнодорожники не спали. Все население от мала до велика с факелами вышло на улицы поселка, на станцию встречать родных бойцов, прошедших тысячи километров и принесших освобождение сибирскому трудовому народу.

Я отправился в штаб. Часовой остановил меня и отправил подчаска за командиром.

Вышедшему из здания щеголеватому подтянутому военному я объяснил, кто я, откуда взялся.

— У меня письмо из Иркутска к командованию Пятой Красной Армии.

— Проходи, товарищ.

Мы вошли в комнату, где сидело четыре командира, видимо, рангом повыше. Я распорол свои лохмотья, достал и подал главному — немолодому, с проседью, человеку, письмо. Он быстро прочитал его и сказал:

— Хорошо. Мы это решим. Благодарю.

— Не знаю, что написано в письме, товарищ командир, — сказал я, — но мне наказали на словах сообщить вам, что город станут защищать до последней капли крови, а каппелевцев в красный Иркутск не пустят. Желательно было бы, чтобы вы и мы зажали остатки колчаковцев в кольцо и кончали их здесь, под Иркутском.

— Постараемся, — командир встал и крепко пожал мне руку. — А завтра к девяти ноль-ноль прошу на парад. Вот пропуск.

Всю ночь подходили красные войска — пехота, артиллерия. Всюду горели костры, у которых грелись усталые бойцы. И всю ночь не спала станция Зима.

А утром большую площадь заполнили люди — каждый хотел увидеть собственными глазами первый в его жизни торжественный парад победоносной Рабоче-Крестьянской Красной Армии…

Навсегда врезался в мою память этот морозный день 7 февраля 1920 года. Не очень стройные, по разному одетые шеренги красных бойцов…

Мне выпала великая честь — меня поставили в строй рядом со знаменосцем, и под победным красным стягом, который держал он в мозолистых руках, я промаршировал, держа равнение, мимо командиров, принимавших парад.

* * *

Революция победила, рабоче-крестьянская власть укрепилась на бескрайних просторах России. Избавление от векового угнетения не принесли трудящимся, как это поется в нашем партийном гимне, «ни бог, ни царь и не герой» — это избавление добыл собственными руками сам народ, рабочий класс, Коммунистическая партия, ведомые Лениным.

И я счастлив, что с юных лет иду в этом непобедимом строю.

Станица Динская, 1957—1958 гг.

Примечания

1

Так называлось фиктивное заведение, прикрывавшее явку.

(обратно)

2

Добровольческая.

(обратно)

3

Провокационное дело по обвинению киевского еврея Бейлиса в убийстве русского мальчика. Процесс был организован с целью разжигания национальной вражды.

(обратно)

4

По старому стилю.

(обратно)

5

Ныне Новосибирск.

(обратно)