тканью. За откидывающейся спинкой сиденья первого лётчика поблёскивают приборы: магнитный компас, высотометр, указатель скорости.
За спиной первого лётчика — масляный бак. К нему приделана откидная полка. Это — место отдыха.
За масляным баком на прямоугольной раме — радиостанция. А дальше — моя штурманская кабина с четырьмя оконцами по бокам. Над головой — целлулоидный колпак. Через него солнце будет освещать самый важный прибор на самолёте — солнечный указатель курса.
Я сижу на круглой кожаной подушечке, положенной на крышку бака. В нём специальная жидкость для борьбы с обледенением — антиобледенитель. Справа от меня — откидной столик. На нём бортовой штурманский журнал. В него я буду записывать местонахождение самолёта, время, курс, скорость и высоту полёта…
За мной, ближе к хвосту самолёта, — кабина второго лётчика. Она тоже оборудована приборами для пилотирования вне видимости земли, как и кабина первого лётчика.
Запас продовольствия на случай вынужденной посадки разместили в крыльях. Там же находились спальные меховые мешки, ружья, лыжи, палатка. Сложенная резиновая надувная лодка лежала на сиденье второго пилота. А под сиденьем находился прорезиненный мешок с запасом питьевой воды.
Приготовления закончены.
— К запуску!
Мотор начал работать на малом газе. Авиамеханик постепенно прибавлял обороты.
Чкалов стоял неподалёку — прислушивался к рокоту мотора, попыхивая папироской. Словно готовились не к сверхдальнему, а самому заурядному полёту. Такой уж он всегда, наш Валерий. Заставит, бывало, самолёт сделать какую-нибудь невиданную, им самим изобретённую фигуру пилотажа. Все ахают. А он докладывает о полёте с невозмутимым спокойствием. Будто не смотрел только что смерти в глаза.
Чкалов удовлетворён: мотор работал ровно, без перебоев.
Он занял место первого лётчика, осмотрел, проверил приборы.
Провожающие двинулись к выходу с аэродрома. Здесь члены правительственной комиссии по организации перелёта, лётчики, друзья. И, конечно, конструктор — Андрей Николаевич Туполев.
Он волновался вдвойне: и за нас — советских авиаторов, и за своё детище — загруженный до предела АНТ-25. Не подведёт ли? Как поднимется? Как поведёт себя в предстоящем полёте?
В небо взметнулась ракета.
Самолёт рванулся по розовеющей в лучах зари бетонной дорожке. Всё быстрее, быстрее. И чувствую — оторвался.
— Взлетели! — радостно прокричал мне Георгий.
Краснокрылая птица легла на курс — к Северному полюсу.
ТРЕВОГА
Я устроился поудобнее на баке. Первые четыре часа мне положено спать. Но откуда-то пронизывающе дует. Наверно, у Валерия открыта боковая форточка. Я попросил у Георгия куртку. Укрылся — теперь другое дело.
Взглянул в оконце. Под нами — Волга, город Калязин. Вспомнил: у меня переписка с калязинскими школьниками. Да и не только с ними. Я часто встречался с ребятами, рассказывал им о себе, о том, как пришёл в авиацию.
Детство моё прошло в деревне. Отец был сельским учителем. В годы Гражданской войны я служил в дивизии, которой командовал легендарный Чапаев, бил уральских белоказаков. Воевал и на Северном Кавказе. Оттуда меня и направили в Москву в авиационную школу осваивать штурманскую, тогда ещё совсем молодую науку… Но прочь воспоминания — надо отдыхать. Мы решили так: в полёте постоянно работают двое. Третий член экипажа отдыхает.
Для того, чтобы и у меня была смена, я подготовил Байдукова, второго лётчика, к работе штурмана.
Через четыре часа я занял штурманское место.
Теперь очередь Байдукова отдыхать. А он вдруг принялся качать масло.
«К чему это? — думаю. — За время полёта масло нужно подкачивать всего раза два».
Но сейчас не до расспросов. Надо уточнить курс, определить, на сколько нас сносит ветер. Я открыл люк под ногами. Со свистом ворвался ветер, брызнул чем-то в лицо. Провёл рукой по щеке — масло.
И на полу, возле люка, капли масла. И возле радиостанции тоже.
Кричу Георгию:
— Масло течёт!
Мы не на шутку встревожились. Неужели придётся возвращаться? Чкалов не допускал возможности серьёзной неисправности. Он знал, чувствовал машину. Он испытывал самолёт, «учил летать». И не только наш самолёт. Десятки машин вывел в небо.
— Полёт будем продолжать, — решительно заявил Чкалов. — Разберитесь, в чём там дело!
Георгий начал перекачивать масло из расходного бака в главный. Течь как будто уменьшилась.
«Может, масломер подвёл?»
Так и есть: стекло счётчика придавило стрелку. Она застряла на цифре «80». Вот в расходный бак и накачали лишку.
Я передал на землю наше местонахождение: миновали городок Онега, вышли в Белое море. Но о течи масла умолчал: тревога оказалась напрасной.
Последние комментарии
10 часов 57 минут назад
11 часов 32 минут назад
12 часов 25 минут назад
12 часов 30 минут назад
12 часов 41 минут назад
12 часов 54 минут назад