Жигалов и Балатон. Последний удар «пантеры» [Владимир Петрович Малахов] (fb2) читать постранично, страница - 35

разговаривали, ушел он уже по темну. Появился через месяц, матери деньги принес. Оказывается, он на работу устроился, туда же, где отец работал, молотобойцем в кузницу, а по вечерам еще вагоны грузил. Мать деньги брать не хотела, так он на нее накричал, что мол дети у тебя, их одевать и обувать надо.

Глаза у Талгата заблестели, и он подошел к окну, как будто что-то высматривая. Никто не должен видеть слезы мужчины.

– В общем, Саша, прожил он у нас в Ташкенте пятнадцать лет, и нас всех четверых на ноги поставил, и дом построил, сначала стройматериалы выбил в райисполкоме, потом собрал фронтовиков, и за месяц, по выходным да по вечерам, дело сделали.

– Что-то я не пойму, Талгат, – прервал рассказ внимательно слушавший Гончарук, – он вам родственник был, или…

– Никаких или, Саша! Моя мать восточная женщина. Однажды шла мимо базарчика, и ее там сильно оскорбили, даже один в нее камень кинул, ну из-за того, что он к нам ходит, потом половина базарчика с поломанными ребрами и носами ходила. Лютый он был на расправу. Леху Солдата вся округа знала.

– Почему был-то, умер что ли?

– Нет уехал в шестидесятом, он и раньше уезжал почти каждое лето, куда-то в Ростов, кажется. Помню, говорил, что, у Буратины мать приболела, надо съездить крышу починить. Мы с сестрами смеялись, у Буратино же только отец был – папа Карло. Потом мы узнали, что Буратино – это солдат. Вместе с ним и моим отцом воевал.

– Слушай, ведь и правда, матери-то не было, – улыбнулся Гончарук, – только отец.

– Вот и в тот раз, попрощаться он зашел, а мамка не хотела, чтоб он уезжал и сказала ему, что он еще не старый, и если хочет, то пускай любую из её дочерей в жены берет. Каждая из них счастлива будет стать его женой.

– Вот так раз, – изумился Гончарук.

– Восток, Саша, восток, – продолжил Талгат. – Только сильно осерчал дядя Леша на эти слова, мать мою назвал глупой женщиной, а еще сказал, что не для того Шухрат его от смерти своим телом закрыл, чтобы он потом на его дочери женился. И все! Повернулся и ушел. И больше я дядю Лешу Солдата не видел, не знаю даже, жив или нет.

– Так это что ж получается, – произнес Гончарук, у которого от рассказа у самого мурашки по телу пошли, – он на своей жизни крест поставил, чтоб вас на ноги поднять?

– Да, вот такой он был человек.

– Что ты все был, да был, может жив еще! Искать пробовал? Ты же полковник милиции. Ты как домой приедешь, телеграммой мне на отдел скинь на него информацию, – Гончарук был до глубины души растроган этой историей.

Отпуск подошел к концу, он попрощался со своим новым другом Талгатом, и отбыл, как говорится, к месту своего постоянного жительства, к семье, детям и к своей любимой работе. А ее накопилось много, пока он отдыхал. Сводки, отчеты, рапорты, другие бумаги, которых скопилось очень много на его столе. Постоянно заходили начальники различных служб, докладывали о проделанной работе. На третий день очередь дошла до объемного пакета из военкомата. Гончарук понял, что это за пакет, но раскрывать не стал, поднял трубку:

– Дежурный, пригласи Жигалова на шестнадцать ноль-ноль. Вместе посмотрим.

– Участковый явился в назначенный срок, доложил обстановку на участке, показал отчеты.

– Хорошо, – сказал начальник милиции, – да, капитан, тут ответ на твой запрос из Министерства обороны по твоему Балатону, ты писал, тебе и открывать.

Жигалов как-то замялся и после небольшой паузы произнес:

– Так нету Балатона, умер он, неделю как похоронили.

– Ну, дела! – Гончарук вспомнил, что хотел отправить старика подлечиться, – в сводках я что-то не видел?

– Нет же ничего криминального, умер старик и умер, – Жигалов открыл свою папку и достал документы. –Вот паспорт, трудовая книжка, военный билет еще всякие документы.

– Откуда он прибыл, родных искали?

Жигалов открыл трудовую книжку.

– Прибыл к нам из Ростовской области, до этого пятнадцать лет в Ташкенте жил. Молотобойцем на заводе работал. Гончарука как будто током ударило, на какие-то секунды парализовало. Перед его глазами встал молодой, здоровый и весь в орденах дядя Леша Солдат из рассказа Талгата:

– А еще он по вечерам вагоны грузил, – произнес он вслух, – а в Ростов он уехал, потому что у Буратино мать болела и крышу ей надо починить. Жигалов смотрел с недоумением: какие вагоны? какая крыша?

– Товарищ подполковник, – слегка возразил он, – вроде бы и не было матери у Буратино, только отец – папа Карло.

– Нет, Жигалов, была мать, – стукнул кулаком по столу, – без матери капитан, нельзя, никак нельзя! Затем открыл военкоматский пакет.

– И умер не дед Балатон, умер командир орудия первого взвода, первой батареи, гвардии сержант Макарычев Алексей Егорович, а еще умер дядя Леша Солдат.

Подполковник встал, открыл сейф, достал бутылку коньяка и два стакана, разлил бутылку по стаканам:

– Стоя, и не чокаясь! – один стакан, несмотря на возражения, протянул Жигалову, и уже выпив, спросил: Как умер?

– Уснул и не