Мессалина [Владислав Иванович Романов] (fb2) читать постранично, страница - 3

через мгновение взорвалась, выплеснув наружу горячую семенную влагу.

Служанки обрадовались, захихикали, с усердием кинулись помогать царственному внуку, и видение мгновенно растворилось в белёсом облаке пара. Клавдий открыл глаза, рассерженный на служанок, и уже готов был их отругать, как вдруг на пороге мыльни он увидел её, Юнону, живую, во плоти, и оцепенел от изумления. Она, видимо, зашла до того, как с племянником Тиберия случился этот казус, и теперь, стоя на пороге, тоже подхихикивала. Но и в таком, чуть искажённом облике это была она, его живая мечта.

Похихикав, Юнона подмигнула Клавдию и ушла.

— Кто это? — придя в себя, спросил он.

— Валерия Мессалина, дочь Лепиды и покойного консула Марка Мессалы, — ответила одна из служанок.

— Дочь Марка Мессалы? — удивился сын Друза. — А что она делает во дворце?

— Мессалина приходит репетировать к твоему племяннику Гаю Германику. Он ставит представление из жизни Цереры.

— Из жизни Цереры... — потрясённо повторил Клавдий.

Гаю Германику, прозванному всеми Калигулой, что означало «сапожок» — он с детства любил щеголять в грубых солдатских чёботах, мечтая о великих походах, — шёл двадцать пятый год. Мокрогубый, с узким нервным лицом и суетливыми, бегающими глазками, Сапожок целыми днями пропадал в казарме гвардейцев, угощая их вином и рассказывая забавные байки из жизни своего родителя, прославленного полководца Германика, которого любил сам Август, первый император. Август заставил и усыновлённого им Тиберия совершить такой же акт усыновления и по отношению к племяннику, тем самым официально как бы сделав его следующим преемником престола. Но в 19 году Германик погиб в Сирии, а из всех живых и близких по родству остался только Гай, третий сын Германика. Он рос хоть и болезненным, но шустрым малым, подчас ловким и сообразительным, если с ним не случалось припадка ярости, ибо с детства страдал падучей. Высокий, как каланча, на худеньких ножках, с тонкой шеей, широкой проплешиной на голове и слюнявым ртом, он производил отталкивающее впечатление и внушал непонятный страх всем, с кем сходился. Злые языки болтали, будто третья его жена, Цезония, стремясь вызвать в нём ответную страсть, опоила его ядовитым зельем, и оттого он сильно повредился в уме и здоровье. Но в минуты затишья никто не мог упрекнуть его в слабоумии или неверной логике, он обладал красноречием, и те же преторианцы охотно его слушали, раскрыв рты. Однако все его заигрывания с ними были не случайны. В том он имел свой дальний умысел, ибо девять когорт преторианской гвардии по две тысячи отборных воинов в каждой, стянутые в один лагерь на Виминальском холме, могли привести в чувство кого угодно. Префект Тиберия Луций Элий Сеян собирал императорских гвардейцев отовсюду с заботой и любовью, однако воспользоваться плодами своих трудов ему не удалось. Новый префект Квинт Невий Макрон оказался хмурым и неразговорчивым. Шутки Сапожка его не веселили, а мрачный вид отбивал всякую охоту сойтись с ним поближе. Но Калигула и тут нашёл выход: заманил его толстушку жену в спальню, в которую Макрон года три не захаживал, и та быстро поняла, что от неё требуется. Ночная кукушка дневную перекукует, и жёнушка Макрона быстро напела муженьку, кого ему стоит держаться.

— Не будь глупцом, разуй глаза да подумай, кому служишь. Тиберий не сегодня завтра сдохнет, и кому отойдёт империя? Не думал ещё? За Клавдия никто из сенаторов и руки не поднимет — он слабоумный, а Калигулу все любят. Так почему ему сразу не подсобить?!

— О чём ты? — не понял Макрон.

— О том! Хватит уж Тиберию дурную заразу по империи сеять! Что проку от него? А ты всё его пустой дворец оберегаешь. Долго ли съездить в ту же Мизену, куда он, болтают, переселился с Капри, подушку накинуть да удушить!

— Думай, о чём языком мелешь?! — чуть не задохнувшись от ярости, вскипел Макрон. — На тот свет захотелось?

— Не пугай! Стану я этой дохлой тени бояться! А если у тебя котелок не варит, то хоть жену послушай! — презрительно выгнув губы, обрезала она мужа и несколько секунд пристально рассматривала его, словно видела впервые. — Хватит гнуть спину перед полумёртвой клячей. Тиберий за твоё усердие жалованья не прибавит. А вот Калигула уж точно прогонит со службы! И что мне, в «волчицы» идти?

«Волчицами» в Древнем Риме звали проституток.

Префект гвардии и сам о том подумывал, наблюдая, как угасает Тиберий, хотя кроме Калигулы есть ещё родной внук императора — Гемелл. Но тому только что исполнилось восемнадцать, да и властитель перестал испытывать к нему родственные чувства, после того как Апиката, жёнушка Сеяна, призналась в письме к Тиберию, что её муженёк давно жил с Юлией, женой его сына, — и от кого родился Гемелла, есть ли в нём кровь самодержца, сказать было трудно. Скорее всего, Юлия понесла от Сеяна, а их обоих правитель возненавидел, и эту ненависть перенёс и на приплод. Так первым в списке преемников и возник Калигула, и вряд ли стоило надеяться, что император