«OLYMPIA» (СИ) [Анна Веневитинова] (fb2) читать постранично, страница - 2

мальчик! — глядя на Сашу сверху в низ, рыжая курва кисло улыбается. — Кем ты хочешь стать, сладенький мой?! Наверное, космонавтом?!

— Никем! — отвечает он злобно. — Когда я стану большим, то просто всех убью!

Сутолока внутри не в пример меньше. Народ разбредается кто куда: иные исчезают за чёрными лакированными дверями, кто-то, воровато оглядываясь, ныряет в узкие мрачные коридоры. Звуки марша уже едва прорываются сквозь странное ноющее дребезжание, и отчего-то вдруг становится душно до рвоты.

Плевать! Спотыкаясь о проржавевшие мусорные баки, путаясь в обрывках стекловаты и пакли, Саша со всех ног мчится к залитой светом арене.

Пусто… Ни зрителей, ни артистов — цирк словно вымер. Только, хрустя битым стеклом под копытами, бегает по кругу лошадка да какой-то патлатый пидор, застыв под прожекторами, играет на губной гармошке. И ладно бы умел, а то визжит, как кошка, застрявшая в печной трубе.

Что это за гармошка, Саша понимает почти мгновенно.

— Эй ты, баклан! — сжав кулаки, он в три прыжка оказывается рядом. — У тебя проблемы!

— Нет, дружок, проблемы у тебя, — дядька вдвое выше, чтобы рассмотреть Сашу, ему приходится нагнуться, — дело в том, что завхоз Прокопыч устроил в подвале схрон, а твой…

— Отдай! Это моё! — дядька поднимает гармошку над головой, и можно прыгать до посинения. — Отдай!

— Там написано: «Саше». Ты Саша?

— Саша!

— А вдруг я тоже Саша? Чего делать будем?

— Ты не Саша! Ты! Ты! — губы предательски дрожат. — Гомосятина вонючая! Подожди, я позову друзей, и мы тебя так отмудохаем!

— У тебя, наверное, много друзей, малыш? — Ни злобы, ни издёвки, лишь непонятная лёгкая грусть. — И кого же ты позовёшь?

— Кого позову?! Генку Воробьёва, Славика…

— Генку? А всё ли ты хорошо помнишь, дружок? — тяжёлый вздох, от которого холодеет в груди. — Оттуда не приходят, даже на помощь к лучшим друзьям…

Обрывки воспоминаний горячим песком бьют в лицо, и маленький Саша уже не стыдится слёз. Генка погиб два года назад — нелепая, чудовищная смерть. Лётчик-испытатель разбился, меняя лампочку в собственном сортире.

Сквозь мутную пелену Саша смотрит на обидчика, наливаясь яростью и злобой. Вот только что-то мешает броситься на него с кулаками и жидким киселём размазать эту смазливую физиономию по ближайшей стенке. Будто держат Сашу под руки двое бугаёв, а ему остаётся только беспомощно дёргаться и всхлипывать.

Арену затягивает едкой гарью. И в этом клубящемся чаду плывут перед Сашей хмурые лица друзей.

Потом, спустя полгода, не стало Славика. Заядлый рыбак, он утонул, провалившись под лёд.

Последним из их неразлучной четвёрки ушёл Серёга Безбородов — не справился с управлением на скользкой трассе. Друзья уходили один за одним, а у Саши даже не было возможности проститься с ними по-человечески, сам как раз в это время отлёживался по госпиталям.

— Ну что, дружок, — глаза парня печально блестят, — некого тебе позвать?

Он тоже плачет. Тонкой бороздкой слеза катится по щеке, и что-то знакомое проступает сквозь плотно стиснутые, подрагивающие губы. Где-то Саша уже видел этого нескладного верзилу в потёртой джинсовой куртке. Где? Когда? Не вспомнить…

Чёрными мохнатыми хлопьями кружится над ареной пепел. Дышать давно нечем. Воздух делается таким вязким, что слова едва различимы.

— А ты никогда не задумывался, почему так получается? Почему наш Саша-везунчик выкарабкивается, поймав дюжину пуль, когда врачи опускают руки, когда не выжил бы ни один нормальный человек, а его друзья гибнут, буквально поскользнувшись на банановой кожуре?! Не задумывался?!

Саша молчит — во рту пересохло, да и нечего отвечать.

— Доктор Красильников даже статью в журнал про тебя написал. Кажется, что-то про регенерацию тканей? Да? — горькая усмешка длится целую вечность. — Статью написал, но так ничего и не понял. И не мудрено, ты ведь не показывал ему свою губную гармошку. А если бы и показал…

— Гармошку?!

— В ней твоя судьба и твоё проклятие. Защищая тебя, она отнимала жизни у твоих близких. Сначала я, потом твоя мама, потом другие… Шесть смертей кровавой цепью тянутся через всю твою жизнь. Шесть глупых…

— Неправда! Ты врёшь! — захлёбываясь рыданиями, Саша тянет вперёд пухлый кулачок, на котором загибал пальцы. — Только пять! В прошлом году… когда меня… когда я… тогда никто не умер!

— Тебе мало пяти?! Тогда умерла Катя, ты не знал её.

Гармошка сияет — собрав весь свет, что остался в этой коптильне, пламенеет на ней надпись: «Саше от Кати и Зои…»

— Ты врёшь! Врёшь! Так не может быть! Я не хотел этого!

— Я знаю, что не хотел, малыш… А ещё я знаю, что тебе не нужна