Небо покоряется смелым [Владимир Иванович Дичев] (fb2) читать постранично, страница - 140

все-таки очень близко подошел к нему Генри Хейг, отставший от чемпиона лишь на четырнадцать и две десятые очка и получивший серебряную награду.

Бронзовую вручили Манфреду Штрессенройтеру. Четвертое место занял Николай Никитюк, Юргис Кайрис стал девятым, Лео Лауденслагер — лишь двенадцатым…

Вот теперь, когда судейская коллегия до десятой доли очка оценила степень мастерства каждого участника третьего тура, можно было наконец-то определить «кто есть кто» в командном зачете. Чтобы овладеть кубком имени П. Н. Нестерова, нашей лидирующей тройке необходимо было в неизвестном комплексе обогнать американцев не менее чем на десять и две десятые очка. Смолин, Никитюк и Кайрис обошли Лауденслагера, Хейга и Викса на сто двадцать восемь и пять десятых! Спортсмены ЧССР остались на этот раз на третьем месте.

Но впереди было еще одно, не менее сложное испытание — финал. Права выступить в этом завершающем упражнении добились двадцать два мужчины и восемь женщин. Все советские спортсмены и спортсменки продолжали борьбу, теперь за звание абсолютных чемпионов. Какого накала достигло соперничество за мировую корону среди мужчин, говорит хотя бы такой факт: в сумме трех полуфинальных упражнений Виктор Смолин вырвался наконец вперед, но опережал Генри Хейга всего на пять и четыре десятых очка.

Таким образом, самым опасным соперником Смолина по-прежнему оставался Хейг. Жребий расставил их на противоположные тактические позиции. Смолин вылетал одним из первых, а Хейг — предпоследним. Нашему лидеру нужно было бороться до последней возможности, вложить в выполнение тщательно разработанного и ювелирно отточенного финала не только мастерство летчика, но и талант художника.

…Начался отсчет четырех минут финала. Каскады головокружительных элементов следовали один за другим. Штопорную бочку на нисходящей вертикали, когда самолет стремительно мчится вниз и еще крутится, словно волчок, когда пот заливает глаза, а земля раскачивается исполинским маятником, Смолин закончил элегантным переводом машины в перевернутый полет. Повиснув на привязных ремнях, он перевел самолет в зенит по восходящей вертикали. В самой верхней точке заставил «як» полностью потерять скорость, на какое-то мгновение остановиться, зависнуть в неподвижности, а потом отвесно заскользить вниз, хвостом вперед. Едва завершив колокол, как называют летчики эту фигуру, готовился к выполнению «абракадабры».

Создав полнейшую иллюзию бессмыслицы и хаоса, Смолин на этот раз не сумел все-таки достаточно четко зафиксировать окончание «абракадабры». Нет, он не совершил ошибки, но непринужденного, логичного перехода к продолжению комплекса не получилось. И это была, пожалуй, единственная осечка, которую он допустил.

Однако приподнятое настроение не только помогло Виктору благополучно миновать все препоны финала. Оно же сыграло с ним и злую шутку. Памятуя лишь о качественной, зрелищной стороне пилотажа, он с самого начала взял слишком резвый темп. Забыл о строгом временном режиме упражнения. Не согласовал этапы выполнения комплекса с каждой из двухсот сорока секунд лимита. И только теперь, уже почти завершая выступление, вдруг понял: времени осталось слишком много. Продолжая в таком же темпе, последнюю фигуру он закончит секунд на десять раньше срока. А это лишние штрафные очки.

Потерять несколько десятков баллов? Преподнести такой подарок Хейгу или Штрессенройтеру? За десять секунд утратить, может быть, шансы на призовое место? Ответ на вихрь вопросов пришел мгновенно. Из двух зол приходилось выбирать меньшее. И он выполнил еще одну, непредусмотренную фигуру.

Комплекс удался!

Его заключительная управляемая полубочка на нисходящей вертикали, конечно же, не внесла в упражнение ничего нового и оригинального. Тем более не сыграла она и роли того достойного конца, которому следовало бы увенчать сложное и блестящее выступление. «Бледное» окончание финального комплекса снизило оценку, однако эта потеря не шла ни в какое сравнение со значительным штрафом за нарушение лимита времени.

Тем не менее напряжение продолжало нарастать: ведь Генри Хейг должен выступать только «под занавес» соревнований, а он-то и остается основным конкурентом Смолина.

И вот американский спортсмен порулил на старт, готовясь взять финишный рубеж. Для лидера команды США в четырех минутах финала над аэродромом Шпитцерберг заключалась, вероятно, последняя возможность почетно увенчать свою многолетнюю спортивную карьеру. И Хейг, разумеется, мобилизовал в этом упражнении весь богатейший опыт прошлых чемпионатов, использовал разнообразнейший арсенал пилотажных приемов и навыков.

Когда он приземлился, никто не смог бы с уверенностью предсказать исход драматичного поединка двух сильнейших мастеров высшего пилотажа планеты. Ясно было одно: финал Хейга заслуживает очень высокой оценки. А все-таки, кто — кого? Сотни людей