Быстрые сны [Зиновий Юрьевич Юрьев] (fb2) читать постранично, страница - 109

коллега Энок Бартон признался во всем. Я думаю, что и у вас нет другого выхода.

Синт вздохнул, мягкая улыбка скользнула по его лицу.

— Дорогой лейтенант, если не ошибаюсь, я вас угощал в свое время кофе… Отплатите мне тем же.

— С удовольствием, мистер Колби.

Лейтенант поднял телефонную трубку и попросил принести арестованному кофе.

— Так как? — Лейтенант посмотрел на человека, сидевшего перед ним.

Немолодой человек с располагающим к себе мягким лицом. Именно мягким, подумал лейтенант. Без костей. И даже нос был мягким. Уютное, домашнее лицо.

Синт кротко улыбнулся:

— К сожалению, я не вижу для себя выхода. Кто знал, что Чернов вдруг начнет читать мысли? Впрочем, если бы мы его и не похитили, он бы мог услышать, что я думаю. А это, — снова улыбнулся синт, — было бы не совсем желательно.

— Значит, похищение было в какой-то степени, так сказать, и профилактическим мероприятием?

— Совершенно верно. Полностью покончить с идеей Контакта, скомпрометировать ее. Это, конечно, было главное. Обезопасить себя тоже.

— В каком смысле?

— Не только на случай, если бы Чернов снова начал читать мысли. Я ведь прекрасно видел, что вы все больше склоняетесь к мысли, что оба преступления совершил я. У вас не было в руках никаких улик. Были, дорогой лейтенант, или нет?

— Нет, мистер Колби, — покачал головой лейтенант.

— У вас была теория. Вы догадывались. Я это быстро понял. Но улик, повторяю, не было. И тем не менее мы нервничали. Все самые продуманные планы имеют тенденцию срываться из-за пустяков. И когда я услышал, что мистер Чернов снова вступил в Контакт, у меня мгновенно созрела идея похитить его. И с экспериментом покончено, и следствие запутано, и заложник у нас есть на всякий случай. В крайнем случае мы бы смогли произвести обмен: мы вам — советского гражданина, вы нам прекращение следствия.

Лейтенант молча кивнул:

— Нечто такое я и предполагал… А знаете, мистер Колби, когда у меня в первый раз возникло подозрение? Когда вы сказали мне, что ваша церковь еще не пришла к какой-то определенной точке зрения по поводу контактов с внеземной цивилизацией.

— Да, — кивнул синт, — я солгал вам тогда. Но почему вы не поверили мне?

— Потому что вы показались мне умным и убежденным человеком. И вы не могли не видеть опасности, которая угрожает религии в результате такого Контакта. Прав я?

— Да, правы, — кивнул Иан Колби. — Я с самого начала видел это. Я бы мог тут же уехать из Лейквью, но ведь и без меня этот нож все равно воткнулся бы нам в спину. Поймите, лейтенант, я не жалею о случившемся. Я не беспокоюсь о своей судьбе. Она мне глубоко безразлична. Я не обманываю вас и не рисуюсь. Что такое я? Ничтожная комбинация атомов, которые после моей смерти соединятся в новой комбинации. А душа… Душа суду неподвластна. Душа — это мой двусторонний договор с богом. Только она стоит между нами. Она соединяет или разделяет нас. Но вера… Неужели вы не видите, не чувствуете каждой своей клеточкой, как чувствую я, что мы гибнем без веры? Неужели вы не видите, что лазеры и термоядерная реакция не заменят вам душу? Термоядерная реакция может дать ток, но она не даст вам душу. Зачем вам наука и прогресс, если они отнимают у вас бога?

Вы знаете, что испытывают люди, принимающие христин? Нас часто обвиняют, что это противоестественный нейролептик, вызывающий у человека острое чувство одиночества и страха. А разве и без христина все мы не одиноки? Принявшему таблетку христина человеку чудится, что он один на бесконечном большом голом поле, без цвета, следов, запахов. А разве мы и на самом деле не одиноки в безбрежной вечности? После христина жаждешь указующей длани, отцовской руки, которая увела бы тебя с проклятого поля одиночества. Руки бога и руки церкви. И без христина мы мучаемся от тех же страхов, но ваш прогресс и ваша наука закрыли человеческие души, законопатили их, и вы не можете выбраться из душевного своего кокона и потянуться к свету веры. И здесь на помощь людям приходит Христианская синтетическая церковь. Мы освобождаем человека от бремени прогресса, науки, разума, рационального мышления. Мы возвращаем его в детство и даем ему сладкое чувство покорности высшему существу. Мы освобождаем его от груза. От груза рационального мышления и эндокринных страстей. Зажигаем в его груди одну достойную человека страсть — любовь к богу. Нам говорят: а много вы достигли на пути к богу? Сколько преступлений совершили вы на этом пути! Да, мы несовершенны. Ну, а много ли добились на пути к безбожному прогрессу? Газвагены и напалм?

— Но сновидения Лины Каррадос и Чернова? — спросил лейтенант. — Неужели они…

— Да, да, да. На их планете нет одиночества, нет страха и вместе с тем нет бога. Это мысль, проповедуемая безбожными обществами, ужасна. Она убивает веру. А тот, кто убивает веру, должен быть уничтожен.

— Но вы же говорите о любви…

— Да. И что же? Бывает, что во имя любви приходится убивать. Лина