Из Москвы в Китеж. История вживания и переживания [Татьяна Андреевна Смирнова] (fb2) читать постранично, страница - 3

границы и вешать засовы на общение.

Прожив безвылазно полгода в Китеже, мы выработали особый склад, типичный для маленьких городков: приветливо ко всем, не впускать в дом и домашние дела без особой нужды, уметь очертить границы и поставить на место всякого, кто стремится решать мои дела по своему усмотрению.

Своя колокольня.

И хоть мы дружим и ладим со всеми соседями, опыт показал нам, что каждый судит, исходя из собственного круга зрения, «со своей колокольни».

Например, соседка советует вырубить нам яблони на нашем участке,  мол, они старые и не приносят яблок. Мы почти согласны. Проходит немного времени, и мы знакомимся с агрономами, которые рассказывают, что в Китеже особые яблоки, выведенные давным-давно специально для местного климата, и теперь таких не достанешь. Ясно, что соседка не желает нам зла, но ей удобнее, чтоб ее участок не заслоняла тень от яблонь.

Другой пример: бабушка с нашей улицы заходит в дом, внимательно его осматривает и говорит: «Вам нужно кирпич подложить в фундамент». Мы почти согласны, тем более, раз говорят. Через недолгое время она предлагает нам продать кирпич. Мы с радостью берем, тратим целый день, чтобы перенести его к себе. Потом батюшка-архитектор после досконального осмотра говорит, что фундамент наш ушел в культурный слой, и не класть кирпич надо, а откапывать дом. Позже в магазине я нахожу такой же кирпич, продают с доставкой по той же цене.

Мужчина-строитель говорит, что крышу на сенях перекрыть нельзя, можно только перестроить сами сени. И он называет сумму. Спасибо, нам не по карману. Через месяц находим мастера, который за один вечер перекрывает сени.

Местные дети.

Мы подружились очень быстро: среди моего рукоделия слишком много занятного для девочек. А поскольку мы завели кур и кроликов, то интерес представляли для всего несовершеннолетнего населения. И отличались эти дети от наших в лучшую сторону. Пусть они не видели высотных зданий и не ездили в метро, но в них пламенел интерес к жизни. Они бегали по горам, гоняли на велосипедах, устраивали игры и развлечения. Я вспоминала свое детство, и жалела наших заморенных московских деток, жизнь которых сводится к телевизору и нескольким выходам на аттракционы.

И, как в собственном детстве, я с ними вместе лазила по горам в поисках черники. Их желание узнать новое подстёгивало меня: взятая из Москвы гитара вскоре зазвучала в руках девочек в укор моим родным, так и не научившимся играть. Мы придумали игру для детей, зарыв на горе в сундучке сокровища и снабдив их картой. Дети в ответ дарили мне свою любовь и делились своими знаниями: где растут грибы, что можно давать курам, почему они не купаются в реке…

Древности.

Поскольку город имел многовековую историю, то и дело мы натыкались на древности и кладоискателей. В доме нашли ядро от допетровской пушки. Копая огород, монету начала советской власти. Все в этом городе жили ожиданием клада. Копая колодец, с трепетом прислушивались к звону лопаты. Местный молочник брал с собой металлоискатель, когда шел пасти коров, а после сильного ливня, глаза привлекали блестящие от воды осколки древней керамики.

Но кроме старых вещей, в городе сохранились другие, не менее ценные свидетели прошлого: особый плывущий говор, старинный уклад города с ярмарочными днями и городскими праздниками. Мощеные улицы и деревянные наличники. Вековые яблони и вишни вдоль дорог. Эти плодовые деревья и кусты переживали людей и вехи истории, связывая нас с давно ушедшим не меньше, чем зарытый клад.

Отдельные китежцы.

Отец Наум и отец Кондрат.

Особо яркой фигурой в городе был отец Наум. Наша бабушка по приезде сразу отправилась к нему на службу и пришла с призывом принести в храм старые кирпичи. Мы осадили бабушку, что нам впрок самим просить, чтоб нам кто кирпич принес. Бабушка кирпичей больше не просила, но приходила всякий раз со службы с грозной проповедью отца Наума о скором конце и последнем времени. Вокруг старца сложился особый коллектив наумовок, приверженных женщин, которые, как мироносицы, защищали своего батюшку от всяких нападков. А такие случались: он отреставрировал древний храм так, что неожиданно для всех искусствоведов на месте притвора появилась церковная лавка. На каждый городской праздник наумовки напекали пирогов на продажу. Поэтому у старца была хорошая машина, дорогие облачения и другие прелести священнической жизни.

Противоположным ему по духу был отец Кондрат. Из московской интеллигенции, он не просил на проповеди пирогов или кирпичей, а произносил поучение, основанное на глубоком анализе святых отцов. Поучение настолько длинное и возвышенное, что не многие достаивали до конца проповеди.

Наблюдая за ними, я вспоминала религиозные споры в XV веке между двумя русскими святыми: Нилом Сорским и Иосифом Волоцким. И дивилась я