Джек-Фауст [Майкл Суэнвик] (fb2) читать постранично, страница - 2

столько архитектурных излишеств, что они походили на узкие туннели, и солнечный свет касался булыжных мостовых лишь в полдень, когда ему удавалось наконец пробиться между скатами крыш, тоже соперничавших друг с другом.

В этом городе пованивало даже в лучшие времена, а жарким летом и вовсе стоял невыносимый смрад. У каждой профессии - будь то кожевенник, пекарь, красильщик или седельный мастер - имелся свой отчетливо выраженный запах. Однажды кто-то из школяров на спор сумел пройти сквозь лабиринт улиц от одних городских ворот до других с завязанными глазами, пользуясь лишь подсказками носа. Под окнами начинались стоки, и нечистоты летели прямо на улицы. Обо всем остальном заботились дожди и река.

Дома в основном были деревянные, и даже у каменных были дубовые стропила и полы орехового дерева - толстые столетние доски с сердцевиной суше уличной пыли. Дома богачей покрывали кровельной дранкой, дома победнее - тростником. Конюшни распирало от сена и соломы. Склады едва вмещали английскую шерсть, русские меха, восточные шелка, жиры, олифу, скипидар, деготь, шафран, зерно, соленую рыбу и беспорядочно наваленные свечи. А главное - в них хранилось бесчисленное количество стоп бумаги, которые только и ждали, когда их превратят в Библии, справочники, брошюры, договоры, манифесты, молитвенники, гроссбухи и учебники латинской грамматики (ибо Виттенберг славился своими книготорговцами).

Среди этой прикрытой скошенными крышами сухой древесины горожане жили в уюте и довольстве, точно мыши в валежнике, не заботящиеся о том, что его сожгут во время летнего солнцестояния. Закрома полны, хозяева постоялых дворов процветают, их жены снова и снова беременеют. Они не замечали, что безумие уже поразило их умы.

В разгар нескончаемого августа этого года город внезапно охватило беспричинное недовольство, такое же зловеще невыразимое, как омерзение, охватывающее пьяного солдата за миг до того, как он спалит дом крестьянина, заподозренного в краже толики еды. Весь Виттенберг пребывал в дурмане, охваченный этакой приятной, но пагубной фантазией, когда достаточно одной-единственной искорки, чтобы затаившееся в упомянутой древесине пламя рвануло на волю. Жители города ворочались с боку на бок, постанывая во сне, стосковавшись по очистительному огню, что смел бы с вонючих улиц весь мусор вместе с накопившимися долгами. Каждое здание мечтало об очищающем пламени.

И только из одинокой трубы, торчавшей в самом центре города, поднималась вверх к душещипательно голубому небу тонкая змейка дыма.

Фауст жег свои книги.

В вихре искр был предан огню Фома Аквинский. Прошелестели страницы - и в огонь отправился небольшой томик высказываний Пифагора - Фауст штудировал его до того радостного мига, когда ему досталось полное собрание. За ним последовала «Алхимия» Андреаса Либавиуса, привязанность к которой ученый хранил в самых потаенных уголках своего сердца. Она тоже обрела покой в том месте, где грубая материя разлагается на безукоризненной чистоты составляющие элементы.

Фауст действовал без суеты, не вынося приговор без тщательных попыток найти оправдание. Он листал каждый том до тех пор, пока ему не попадалось то, что он однозначно признавал ложью, и тогда книга ложилась рядом со своими погибающими собратьями. В камин перекочевала уже половина его библиотеки, и пламя едва тлело под фолиантами, грозя задохнуться. Порыв ветра, проникший через трубу, наполнил комнату смрадным запахом горелой бумаги и кожи. От дыма щипало глаза. Фауст неспешно собрал следующую стопку.

Всю свою жизнь он посвятил этим омерзительным предметам, а они в ответ лишь высосали из него все соки и уверенность в своих силах. Это были пиявки разума. И если хоть в какой-нибудь из них и можно отыскать единственное слово правды, то непременно в окружении сотен малозаметных ложных истин. Чтобы доискаться всего одной заурядной истины, приходилось перелопатить в мыслях целую Александрийскую библиотеку чепухи. И эти притворно уважаемые обманщики долгие годы сминали его ученую голову натиском знаний, с корнем выдирая все надежды и амбиции, не оставляя ничего, кроме сухой, пустой оболочки.

Не более.

С детства вся страсть Фауста была обращена к знанию. Он жаждал составить в себе путеводитель по всем традиционным знаниям и учениям, прочитать книгу Природы - и тем самым постигнуть разум Творца, чтобы стать больше-чем-смертным, стать Маgister Mirabilis (знатоком всего) , который смог бы все синтезировать и открыть и таким образом вывести Человечество из сумрака суеверия, напастей и невежества, справиться с нищетой и уничтожить проклятие тяжкого труда, наводнить страны чистыми, белыми городами и объединить все это в государство с одним правителем. Этим правителем стал бы Разум.

Слишком поздно он осознал все безрассудство своих притязаний. Его молодость и деньги ушли безвозвратно, и не осталось ничего, чем можно похвастаться. Ничего, кроме книг, книг, книг…

- Черт возьми!