Веселый мудрец. Юмористические повести [Борис Авксентьевич Привалов] (fb2) читать постранично, страница - 3

расхохотался.

— Мне жаль тебя, — поджав губы, скорбно произнес тощий. — Всего несколько дней назад я разбирал пустяковый спор… Казалось, нет ничего легче этого дела. Но Насреддин опозорил меня.

— Как же это произошло, о мудрейший? — добродушно спросил толстяк.

— Один приезжий два дня жил в караван-сарае. Он съел десяток яиц и две жареных курицы. И перед отъездом сказал хозяину: «Мы рассчитаемся на обратном пути». Прошло три месяца. Путник снова появился в | нашем городе. Хозяин караван-сарая Нурибек, великодушный и честный человек, мой друг, запросил с путника двести монет. Тот возмутился, и мой друг Нурибек, как человек великодушный и честный, объяснил ему так: «Если бы те две курицы, которые ты съел, жили эти три месяца, то они бы уже снесли мне до девяноста яиц. А если бы я положил эти девяносто яиц под наседок, то у меня было бы девяносто новых кур и петухов. Я уже не считаю тех десяти яиц, которые ты съел, — цени мое благородство…»

— Да, Нурибек действительно честный и великодушный человек, — молвил толстый.

— И мой друг, — добавил тощий. — Ты понял, почему даже двести монет — это почти ничто по сравнению с теми убытками, которые понес Нурибек из-за этих двух съеденных куриц?

— Справедливый иск, — кивнул чалмой толстый судья. — Я бы тоже взял сторону твоего друга Нурибека…

— Но путник обратился к Нарреддину. И этот нечестивец взялся защищать его дело.

— Но оно настолько ясно, что тут никакая защита не поможет! — удивился толстяк. — Раз Нурибек твой друг, то…

— Насреддин, — раздраженно перебил тощий, — явился ко мне позже всех. Когда я упрекнул ходжу за опоздание, то он мне ответил: «Я помогал сеять дыни. Мой знакомый был так неопытен, что собрался сеять обычными семенами. Я же наставил его на путь истины: прежде чем семена сеять, их надо сварить. Поэтому я и опоздал — следил, как они варятся…»

— Да он глуп, этот Насреддин! — обрадовался толстяк. — Какой же ишак сеет вареными семенами!

— И я сказал ему то же самое — слово в слово, — грустно вздохнул тощий. — Я даже обратился к собравшимся зевакам, которые хохотали так же громко, как ты, и крикнул: «Слышите? Аллах за грехи лишил ходжу ума! Кто сеет вареными семенами?» Тогда этот проклятый ходжа Насреддин переждал, пока все отсмеются, и спокойно сказал — «А разве жареные куры могут нести яйца? А разве из вареных яиц могут проклюнуться цыплята?»

— Да-а, — промямлил толстый. — Так вот какой Насреддин!.. Но меня он не проведет! Я… да я его…

— Из одних слов не сваришь плов, — мрачно произнес тощий. — Нужны еще рис, баранина, жир, шафран…

— Сам аллах внушил тебе эти слова, — немного успокоившись, сказал толстяк. — Я всегда вожу с собой все, что нужно для плова… Эй, путник! — крикнул судья одному из мужчин, лежащих в тени верблюда. — Подойди сюда!

Подошедший почти ничем не выделялся среди других караванщиков. Только наблюдательный человек обратил бы внимание на хитро поблескивающие глазки и немного длинноватый нос.

Вежливо поклонившись судьям, путник замер в почтительной позе.

Аллах был милостив, — понизив голос, сказал толстый тощему, — и скрестил жизненный путь этого человека с моим… Ты слышал что-нибудь о знаменитом Абдурахмане, великом подслушивателе пресветлого эмира?

— Говорят, Абдурахман этот славился своей хитростью и коварством, но после смерти старого эмира у него случилась какая-то неприятность, и он должен был покинуть дворец…

— Не продолжай! — остановил тощего толстый. — Абдурахман — перед тобой! — И он кивком головы указал на длинноносого.

Тощий даже рот распахнул от изумления.

— Не выдавай своего удивления, о величайший m судей! — молвил Абдурахман тихим голосом. — Никто из каравана не должен догадываться о моем настоящем имени!

— Теперь тs понимаешь, что я могу заварить такой плов, что Насреддин лопнет, отведав лишь щепотку! — самодовольно сказал толстяк тощему. — Если мне нужен лжесвидетель, так вот он — Абдурахман. Если нужно завязать драку, чтобы обвинить кого-нибудь в беспорядках, Абдурахман тут как тут… Мы будем следить за каждым шагом Насреддина, за каждым его словом, и горе этому бродяге-ходже, если он не присмиреет или не уберется куда-нибудь подальше от нас! Что ты скажешь на это, Абд… то есть путник?

— Как будет угодно аллаху, — прогнусавил длинноносый. — Я уже двадцать лет слышу об этом слуге шайтана Насреддине. С ним надо быть очень осторожным. Нужно приглядеться к нему, узнать все его хитрости, его повадки…

— Не продолжай, — сказал толстяк. — Трудно охотиться за дичью, когда не знаешь ее. Расскажи нам, о многоопытнейший из судей, что-нибудь новенькое о Насреддине…

Абдурахман выразительно подмигнул в сторону погонщиков, невозмутимо сидящих в тени верблюдов.

— Они не услышат, — поняв знак, успокоительно сказал тощий.

— Да-да, они ничего не должны слышать, — забеспокоился толстяк. — Ведь Абдурахман случайно пристал к каравану, потом