Глядя на звёздное небо [Дарья Мокрицкая] (fb2) читать постранично, страница - 3

в порядке. Ракета идёт хорошо. Как самочувствие?

– Поняла. Самочувствие нормально. Спасибо.

Я ощутила сильный толчок и увидела в иллюминатор, как часть головного обтекателя пронеслась вниз, ответ не заставил себя ждать:

– «Кедр», я «Заря-1». Произошёл сброс головного обтекателя. Полёт идет нормально.

– Хорошо, поняла. Вижу Землю! Перегрузки продолжают нарастать.

«Как всё же много воды на нашей планете!» – удивилась я, будто забыв о школьном курсе географии. Послышался хлопок, сообщили, что уже заработал двигатель третьей ступени. «Скоро невесомость», – подумала я. Волнение отступило, точнее его выдавило из меня перегрузкой.

– Крайний этап. Всё работает штатно.

– «Заря-1». Полёт идёт нормально. Наблюдаю Землю. Различаю реки, неровность рельефа. Самочувствие отличное. Приём.

Голоса из центра управления всё чаще сливались с помехами, пока вовсе не пропала связь. В скором времени произошло отделение третьей ступени, и наступила невесомость. Приятно защекотало в животе. После перегрузок её появление стало особенно приятным. Расслабив тело, я почувствовала, что оторвалась от кресла, лишь ремни удерживали меня на месте. Казалось, будто тело мне больше не принадлежало. Тогда я вспомнила, что мне уже тоже доводилось испытать кратковременную невесомость дважды во время любительских полётов, когда пилот выполнял петлю Кеплера или, как её ещё называют, горку. В то время больше всего учёных интересовал вопрос воздействия длительной невесомости на организм и мыслительные процессы человека. Никто не мог знать наверняка, как она скажется на космонавте в ответственный момент, что и стало причиной полной автоматизации космического корабля. Страшен человеческий фактор в деле. Стоит убрать того же пилота из кабины самолёта, и риск снизится до минимальных значений. Тем же руководствовались конструкторы и инженеры – они пытались уберечь космонавта от самого себя.

Время замедлилось для меня, потеряло свою особенность скоротечности, но я знала, что это были всё те же 106 минут, изменивших мир. Я опустила голову, чтобы вновь взглянуть на нашу родную планету, насвистывая мелодию «Земля в иллюминаторе». Капсула вращалась, время от времени слепил солнечный свет, но это не мешало наблюдению. Землю окружал голубой ореол, который с приближением к космическому пространству становился темнее, пока вовсе не переходил в чёрный цвет. Ореол немного преобразился при выходе из тени Земли – его обрамляла рыжеватая полоса. Выступили слёзы, грудь распирало от счастья. Не найдётся такого земного слова, которым можно было бы описать увиденную красоту. Изумительная, восхитительная? Нет, это значит не сказать ничего. Если бы каждый мог увидеть Землю, непременно понял бы, что нужно беречь, а не разрушать эту красоту. А ещё лучше, как сказал сам Юрий Гагарин – приумножать её. Но Земля такая большая по сравнению с человеком, как мы можем ей навредить? Вот если Земле придёт в голову плечами подёргать, нас всех смоет с её поверхности, но сама планета никуда не денется. Мы должны себя беречь, осознавая, что Земля – это наш дом.

Вокруг лишь темнота, даже звёзд не видно. Мне стало одиноко среди этой черноты. Может я и не была одна в этот момент, наша Вселенная настолько велика, и с трудом верится, что мы единственные. Точнее я уверена, что где-то, вероятно даже в Альфа Центавре, жизнь бьёт ключом, может и менее развитая, но всё-таки – жизнь.

Вспомнилась трогательная встреча с Александром Ивановичем Лазуткиным – его добрые глаза, непосредственность и чувство юмора навсегда запечатлелись в моей памяти. «По-моему, все космонавты – широкой души люди», – с улыбкой подумала я. Он рассказывал и про гайки, которые иногда принимали за НЛО (с момента первых попыток покорения человеком космоса началось и загрязнение орбиты; космический мусор, даже малюсенькая гайка, таит в себе большую опасность, ведь столкнувшись с космическими аппаратами, обломки могут нанести им повреждения разной степени), и про белое свечение – ангела (так называли его на станции), который, как принято считать, наблюдает за космонавтами и охраняет их покой. Ну и за астронавтами тоже, конечно.

Сквозь помехи просачивался голос, я была рада услышать человеческий голос:

– «Кедр», к…кхш…, я…. Как …слы..те? Приём.

– Я «Кедр». Слышу вас плохо. Выхожу из тени Земли. Как параметры полёта? Приём.

– Вас … кх…понял. Полёт прот…кает нормально.

Помню, что на самом деле скрывалось за «полёт протекает нормально». Космический корабль «Восток-1» оказался на более высокой орбите, чем планировалось изначально, по вине несработавшей команды на выключение двигателя третьей ступени. Теперь всё зависело от исправности работы тормозной двигательной установки, задача которой была затормозить капсулу, чтобы она могла войти в слои атмосферы. И она сработала, вернув космонавта на землю!

«Даш, Даша… – почувствовала лёгкий толчок в бок. – Мы