Мы 2002 №3 [журнал «Мы»] (pdf) читать постранично, страница - 4

школе,
а также - пенье ангелов с высот.
Заречка! Теплый космос мой родимый,
где куры, козы и лошадка есть.
Труба развертывает свиток дыма,
в нем - письмена, которых не прочесть.
Петух поет. Сегодня он в ударе,
еще бы, ослепительна весна!
А папа все играет на гитаре,
и мама вышивает у окна.
Все отцвело, отпело, отсверкало,
но даже тень былого на отдам,
когда, в пятнадцать, Ибсена читала,
не ведая своих грядущих драм...
Фонарь слепил глаза прохожим,
край их сознанья теребил,
и было вовсе не похоже,
чтоб он кого-нибудь любил.
Свет должен намекать, тревожить,
просачиваться из-за туч,
а этот - не кричать не может,
он - серп и молот, а не луч.
Он все крушит, он все сминает,
победно комкает снега,
полутонов - не понимает,
его девиз: убей врага!
Нас всех преследует прожектор,
настойчивый и злой, как зной...
Вон человека ищет некто,
фонарик бы ему - ручной!
Лучи - как хлещущие плети,
я и не знала до сих пор,
что можно тосковать о свете,
когда он бьет и бьет в упор.
Луна, тебе поэтов жалко?
Меня в толпе за локоть тронь
и, хоть я вовсе не гадалка, позолоти мою ладонь!

к

«Пастушья сумка» - скромная трава,
ее легко узнает каждый школьник...
Со вздохом глянув на нее, вдова
припомнит вдруг солдатский «треугольник».
Без марок с фронта доставляли их,
те письма, а хранили - за иконой,
и был закат непоправимо-тих
тогда, на волосок от «похоронной».
Нет, не причем пастух тут... В тишине
Иная в сердце западает думка:
всем, кто писал войною - о войне,
есть травка-памятник - «пастушья сумка».

Приходит ностальгия по Уралу.
Она могучей, светлою волной
сто тысяч раз мне сердце омывала,
но вновь, как в детстве, я хочу домой.
Я прохожу с закрытыми глазами
по улице, где знаю каждый дом,
с любым прохожим поделюсь я снами,
но он, боюсь, поймет меня с трудом.
Какие сны? Пора сажать картошку!
Зевая, бабка мелко крестит рот.
И триумфальной аркой встала кошка,
победно спину выгнув у ворот.
Обычный день. Поют негромко птицы джаэофрения не коснулась их,
и тень былинок зыбко серебрится
на камешках, как небо, голубых.
Я вдоль реки бреду, куда - не знаю,
свой путь не ведает сама река...
Я вечером вернусь домой иная:
меня весь день касались облака.
И точка пресловутая опоры
мне больше никакая не нужна:
довольно, что вдали синеют горы...
Жемчужиною в сердце - тишина.

9

Альберт ЛИХАНОВ

СЛОМАННАЯ КУКЛА
Роман
Иллюстрации Левона ХАЧАТРЯНА
Перемены внешней жизни совпали с прямо-таки революцией
того, что происходит за кулисами, тайно от иных, и тем не ме­
нее, играет не просто важную, а все определяющую роль.
Речь идет об интимной жизни.
По старым временам частное обитание человека оставалось
яством психологов, а паче того - психоаналитиков, теперь оно
стало жратвой быдла, трясущегося ночными часами у окошка те­
лека в мире чужих страстей. Мне же придется окунуться в эту сф е­
ру, увы, по необходимости, которая много, если не все, объяснит,
ведь не зря М ася так любила разгадывать скрытый смысл, тайные
причины,
Впрочем, упрятанное от лишних глаз - не только повод для раз­
гадок и удивлений, особенно детских, а вовсе недетские пружины
весьма серьезных поступков. Не зря же так многое объяснил авст­
риец по имени Зигмунд Фрейд, основатель анализа человеческих
действий, скрываемых, но не скрытых...
В общем, Маня еще до загса кинулась в интимную связь с Вячиком словно в омут - со страхом, очертя голову. Перед сим была
выпивка, она наглоталась водки, как снотворного, чтобы анестези­
ровать себя, не дум ать ни о чем - ведь долгих пять лет у нее не
было мужчин. Она считала это главным условием верности погиб­
шему Лехе.
Букеты роз, проводы домой и встречи у Бауманки, приглашение
на работу за неслыханную зарплату - все это были приманки к на­
стоящему соблазну, и не следовало строить из себя мудрую Кас­
сандру, чтобы разобраться в непроизнесенных словах и неизъявленных желаниях. Ни она, ни он не были детьми, тинэйджерами напротив, взрослыми, немало повидавшими людьми, и весь этот
ухажерский ф лер означал более или менее приличную упаковку
неведомого, но ясного. Запрос выглядел вполне очевидным, и М а­
ня была откровенно поражена, когда за первыми же интимными
встречами последовало предложение Вячика зарегистрировать
брак.

6

Окончание Начало в №2.

10

Итак, выпившая, страшащаяся, закрывшая глаза от грядущего
ужаса искушения и предательства, Маня нежданно, без больших
переходов, ощутила сначала облегчающее освобождение и сразу
за ним - радость удовольствия.
Мужчина, добившийся от нее самого последнего, оказался не­
обыкновенно сильным, неутомимым, энергичным, основательным
- все активные определения годились ему.
Дело, по требованию Мани, происходило в полной темноте, и
хотя это чудачество начинающих, оно помогло ей разобраться в
радуге накативших плотских радостей.
Если уж признаваться