Путешествие парижанки в Лхасу (с илл. В.Э.Брагинского) [Александра Давид-Неэль] (fb2) читать постранично, страница - 3

миссионеров, которой руководят английские и американские врачи.

Батанг — это крупный тибетский город, находящийся под китайским контролем, как и Канзе, вблизи которого я странствовала в то время.

Незадолго до этого лхасские войска захватили часть страны, простирающуюся между данными городами, и она стала недоступной для иностранцев.

Тибетский офицер с приграничной заставы прежде всего спросил меня, получила ли я разрешение английского консула — «большого человека» из Тачиенлу^[8], как он его называл. По его словам, с этим пропуском я могла бы разгуливать по Тибету, куда мне вздумается, но без него он не мог пропустить меня через границу.

Тем не менее мне удалось продолжить путь, пока он отправлял гонца к своему начальнику за указаниями. Несколько дней спустя меня остановил другой офицер, и я снова услышала о «большом человеке» из Тачиенлу, новоявленном святом Петре — хранителе ключей от Страны Снегов.

Между тем моя болезнь обострилась. Я объяснила тибетцам, что со мной произошло, но, хотя они искренне мне сочувствовали, страх перед «большим человеком» не позволял запуганным чиновникам дать волю своей природной доброте, разрешив мне продолжать путь к больнице. Следовало оставить надежду попасть туда; тем не менее я отказалась вернуться обратно, к чему хотели меня принудить, и заявила, что, раз меня не пускают в Батанг, я отправлюсь в Жакиендо.

Жакиендо — маленький городок, расположенный на пути в Лхасу, за пределами захваченной зоны, все еще остающейся в ведении Китая. Я предполагала, что поход по территории, недавно перешедшей под контроль Лхасы, может оказаться интересным во многих отношениях.

Несколько дней мы героически вели переговоры. Офицеры располагались в юрте, перед которой развевался тибетский флаг темно-красного цвета, с вышитым львом.

Вокруг них размещалась охрана; среди солдат было двое музыкантов, «вооруженных» фиванскими трубами. Мои люди и я, лишенные флага и труб, заняли две юрты, установленные на некотором расстоянии от юрт тибетцев. Несчастные докпа^[9], которых злая судьба забросила в этот уголок, оплачивали свое участие в разыгравшейся комедии баранами, маслом, молоком и сыром. Они кормили актеров. Так уж принято в Тибете. Речи следовали одна за другой на фоне романтического мирного пейзажа древнего королевства Диржи. Когда охрипшие, измученные ораторы умолкали, они тотчас же набрасывались на еду.

В конце концов, когда стало ясно, что помешать мне отправиться в Жакиендо можно, только убив меня, они смирились.

Мои надежды полностью оправдались: впоследствии я благословила судьбу, забросившую меня в Жакиендо, ибо благодаря пребыванию в этом месте мне представился случай совершить ряд удивительных путешествий.

В то время как я оставалась в Жакиендо, сюда прибыл некий датчанин, вернувшийся из Чанг-Наг-Чуха, где ему преградили путь, когда он отправлялся в Лхасу. Будучи не в состоянии достигнуть намеченной цели, путешественник хотел быстро вернуться в Шанхай, где его ждали дела. Туда вела прямая дорога, та самая, на которой я сражалась предыдущим летом. Прежде чем он добрался до запретной зоны, солдаты, которых поставили там в ожидании его появления, заставили датчанина вернуться обратно. Несчастный исследователь тщетно пытался объяснить, что отказался от мысли проникнуть в глубь Тибета, что он направляется в противоположную сторону и стремится лишь выйти на большую дорогу, чтобы вернуться в Китай, — его даже не стали слушать. Он был вынужден продолжать путь по дороге, ведущей на север, через пустыни, где разгуливали банды разбойников. Разумеется, ему пришлось взять караван для перевозки съестных припасов и вещей, ибо путешествие длилось целый месяц. По прошествии этого срока он снова оказался в Синине, значительно удалившись от места своего назначения, в провинции Кансу, откуда выехал несколько месяцев назад, надеясь добраться до Лхасы. После этого он потратил еще два месяца, пока не прибыл в Шанхай. Если бы ему не помешали следовать прямой дорогой, он ехал бы в носилках, ночевал бы в гостинице на каждой остановке и сократил бы время пути более чем наполовину.

Подобные случаи — это сущие провокации, направленные против путешественников, и я не могла оставаться безучастным свидетелем такого произвола. Оказавшись запертой в Жакиендо, подобно датскому путешественнику, я решила не возвращаться на север, а пробиться через запретную зону к берегам Салуина и посетить жаркие долины Царонга и Цаваронга.

Отправлюсь ли я оттуда в Лхасу? Это невозможно, но не исключено; я не решила ничего определенного на этот счет.

Я покинула Жакиендо в конце зимы в сопровождении одного-единственного слуги. Большинство перевалов были еще завалены снегом, и наше шествие по сугробам едва не закончилось трагедией. Мы с моим мальчиком благополучно преодолели физические преграды, миновали пограничную заставу прямо под окнами у чиновника,