От Дуная до Лены [Борис Михайлович Носик] (fb2) читать постранично, страница - 3

перегонщиках, веселых и бесстрашных работягах, а также о тех, с кем привелось встретиться и подружиться в пути. Я чувствую вину перед теми, о ком хотел, но не сумел написать в этой книге, ограниченный ее размерами и мерой своих способностей. Богата хорошими и добрыми людьми моя земля, и тот, кто еще не убедился в этом, пусть только тронется в дальнюю и трудную дорогу.

И все же если тому, кто будет читать эту книгу, захочется побывать хоть в одном из описанных здесь уголков нашей страны и познакомиться с людьми, которых я видел, я буду считать свою скромную задачу выполненной.

Первое плавание с экспедицией, описанное здесь, я совершил в навигацию 1962 года. С тех пор мы ходили снова, перегнали много новых судов, видели новые перемены на берегах; кое-какие из этих новых впечатлений нашли отражение и в очерке, но в основном это все же рассказ о первом моем плавании. Читая его, вы, может, отметите про себя, что строители Волго-Балта успели за это время сдать всю магистраль, а ребята из Коряжмы — достроить еще не один десяток цехов и жилых домов. Жизнь меняется стремительно, и, чего греха таить, дома и плотины растут быстрее, чем выходят в свет книжки начинающих авторов.

На нижнем Дунае

Наш межрейсовый дворец. — Парни «ходят в Вену». — Утро на пляже. — Два слова о Латакии. — Река дружбы. — Городок напротив Галаца. — Придунайский интернационал. — О чем пел дядя Ерема. — «Середина русской земли…»

Перегон судов начинается каждый год на Дунае во второй половине апреля, и вот этой весной я вылетел из холодной апрельской Москвы на юг. Когда говорят о Дунае, чаще всего, по-моему, представляют себе Вену или Братиславу, Будапешт или Белград, а то и просто опереточный «Голубой Дунай» из слащавых венских фильмов. Мне и самому привелось повидать щегольской Будапешт, прелестный венгерский Сентэндре и романтический Эстергом раньше, чем наши Измаил, Килию и Вилково. Только этой весной обнаружил я, что в нашей стране есть и собственный Дунай: полторы сотни километров левого берега, интереснейший уголок страны. Еще по прежним своим путешествиям знал я, что к юго-западу от Одессы лежат удивительные места, овеянные легендами древности, сохранившие в своих названиях отголоски римского или турецкого вторжения, болгарской, греческой, генуэзской, французской и швейцарской колонизации, — Овидиополь, Аккерман (он же Белгород-Днестровский), Бугаз, Шабо, Парижская, Лейпциг. Теперь же мне удалось повидать и нашу собственную «Венецию».

До Измаила сейчас добраться из Москвы не труднее, чем до Тарусы, хотя расстояние до Дуная ровно в десять раз больше, чем до Оки. Комфортабельный пассажирский лайнер за полтора часа доставляет тебя в не менее комфортабельный Одесский аэропорт, а оттуда скромный и надежный ЛИ еще за сорок минут довозит до Измаила. Лететь от Одессы очень интересно: внизу белеют песчаные косы и отмели, видна над лиманом генуэзская крепость Белгорода-Днестровского, а потом Дунай — пустынные камышовые заросли плавней, острова, вода, вода, а в стороне — безводные бурые и серые пустоши. Я-то думал, что древняя эта земля давно обжита, а тут, оказывается, полно целины под благодатным южным солнцем.

В автобусе по дороге из аэропорта я стал расспрашивать у попутчика, как тут насчет городской гостиницы.

— А ты зачем сюда? Командировочный, что ли?

— Да тут наши суда, — ответил я скромно, но не без гордости, и тогда загалдел весь автобус разом:

— Так это тебе не в городскую, а в межрейсовую. У нас там такая межрейсовая над Дунаем, какой небось и в самой Москве нет… Слышь, парень, со мной пойдешь.

Из автобуса мы вышли с двадцатилетним чубатым пареньком и стали спускаться к моряцкой гостинице. На пареньке был торжественный черный костюм и белоснежная нейлоновая рубашка, остроносые ботинки с рантом и пестрые носки в шашечку.

— Матрос? — спросил он. — Я тоже. Рулевой. Думаю, на этот год в мореходку поступать надо. А ты? Чего ж? Учиться, брат, надо.

Я с готовностью согласился.

— А вообще-то мне наше дело нравится. Мы в Латакию ходим… Слышал такой порт? Дружок меня к себе на судно посватал. Они раньше в Вену ходили. Он мне еще носки вот эти привез из Вены. Ничего? Нравятся? Я тогда «на биче» сидел, и он меня мал-мала поддерживал… Ну, пришли. Вот моя межрейсовая деревня, вот мой дом родной. Ты, если чего надо, заходи сегодня в триста пятую. Генку спросишь. Понял?

По совести, понял я в его рассказах далеко не все, но мне сразу стало хорошо от этого дружелюбия и от свойской простоты первого же встретившегося мне коллеги-моряка.

Когда мы подошли к гостинице, уже смеркалось, и ее огромное четырехэтажное здание с колоннами и лоджиями возвышалось, сверкая окнами, над кое-где залитым водой низким дунайским берегом, точно огромный океанский корабль. У балюстрады и внизу в скверике спорили и галдели какие-то ребята, похожие на школьников; у открытой эстрады