Меняя личности [Алексей Рогалев] (fb2) читать постранично, страница - 2

невыносимым, крича на меня из-за того, что я была в госпитале шесть недель и не могла помочь ему по дому. Он ругался, когда моя боль и усталость ограничивали то, что я могла делать по хозяйству. Я не хотела заниматься сексом с Джошем, я даже его не знала, поэтому я жаловалась на боли в боку. Хуже всего мой сын, который поначалу был мне абсолютно чужим, знал, что я не его мама, и потребовались месяцы, чтобы завоевать его доверие и благосклонное расположение.

Но жизнь продолжалась. Я освоилась с жизнью в нашем доме, привыкла к требованиям Джоша и своей матери, снова встроилась в плотный график волонтерства, выполняла просьбы друзей и заботилась о детях. Но спустя три года мной овладело отчаяние. Я ходила от врача к врачу в поисках средства от изводящей боли в груди после операции, но никто не мог найти ее причину.

Помимо боли глубоко внутри я осознавала, что моя жизнь - ложь. Я привыкла к своей семье, но время от времени случались моменты, которые не отпечатывались в памяти. Я не могла вспомнить, как одевалась или же находила книгу на кровати, которую не помнила, что читала. Я думала, что со мной происходит что-то ужасное. Я боялась, что схожу с ума. С кем я могла поговорить? Все выходило из-под контроля. В итоге я позвонила на телефон доверия в госпитале, и меня направили к психиатру Розе Гонсалес. Когда я позвонила в ее приемную, секретарь сказала, что доктор Гонсалес занята, но она запишет меня к ее коллеге, доктору Ричарду Байеру.

ВЫЖИТЬ

Часть первая

1.

НЕУДАЧНОЕ НАЧАЛО

11 января 1989 года я шел по узкому коридору мимо кабинетов двух других врачей в комнату ожидания, чтобы встретить Карен. Она сидела в углу, опустив голову, нервно теребя ремешок от своей сумочки. Ей 29 лет, но она выглядела старше и страдала от избыточного веса, с круглым лицом, растрепанными темно-русыми волосами, которые вились на кончиках, карими глазами, в очках с золотой оправой и рваным полукруглым шрамом на лбу. Одежда на ней опрятная, но неброская, особенно, черные хлопковые брюки и коричневая кофта. На ней нет макияжа и украшений за исключением обручального кольца. Карен подняла голову, когда я подошел к ней. В ее глазах читалось: «Здравствуйте, я сдаюсь, ничего не могу с этим поделать».

- Пойдемте, - сказал я, и она медленно и обессилено последовала за мной. Ее окружала физическая и эмоциональная тяжесть, некая застаревшая и укоренившаяся вялость.

Я был молодым психиатром (в 37 лет я еще считался молодым), ростом чуть больше 180 сантиметров, с прожилками седины в некогда темно-русых волосах. Как-то один мой пациент-гомосексуалист заметил, что я выгляжу молодо. Работал я уже семь лет, часть времени проводя сеансы в рабочем квартале в южном Чикаго.

По большей части я встречал в тех стенах подавленных или встревоженных домохозяек, несколько людей средних лет с маниакально-депрессивным синдромом и пациентов преклонных лет, страдающих пресенильной депрессии, распространенной среди подобной категории людей. Также мой взгляд привлекла пара больных шизофренией и несколько пациентов, повернутых на Боге. Это место хорошо для моей практики тем, что я наблюдал широчайшую палитру психических заболеваний, и у большинства больных была медицинская страховка. Я еще держал офис в центре Чикаго, где я работал оставшуюся часть дня, занимаясь психоанализом и давая консультации небольшому числу страждущих.

Кабинет в пригороде, который я поочередно делил с доктором Гонсалес, находился в трехэтажном офисном здании из коричневого кирпича 70-х годов постройки, расположенном между торговыми центрами, автосалонами и кафе быстрого питания. Помещение обставлено скромно: большой дубовый стол с двумя стульями перед ним, угловым столиком, на котором стоял искусственный цветок, подарок моей жены. Окно почти во всю стену позволяло оценивать трафик на «95-ой Улице». Стены серовато-белого оттенка, ковер и мебель коричневых оттенков. Помимо окна отвлекаться мне не на что.

Карен села на стул напротив меня и вздохнула.

- Что привело Вас ко мне? - спросил я. Обычно я использовал данную формулу, чтобы побудить человека поделиться своими бедами, а не закрыться. Почти все остальные варианты («Чего Вы хотите?», «Что с Вами не так?», «Я понимаю, Вы подавлены...») отпадают.

Карен нервно ерзала, пытаясь устроиться поудобнее. Стул был слишком мал для нее, хотя, съежившись, сидя вполоборота, она выглядела не такой уж и большой.

- Я была... в депрессии... последние три с половиной года, - проговорила Карен. Прежде, чем сказать это, она быстро вдохнула, что произвело впечатление, будто она в нерешительности. Она произнесла эти слова с явным напряжением, после чего замолчала.

- Вы до этого не страдали от депрессии? - поинтересовался я.

Она пожала плечами, при этом покачав отрицательно головой.

- Никаких намеков на нее по мере взросления?