Преступление без смысла [Сергей Потёмкин] (fb2) читать постранично, страница - 2

было то, что у всех, находившихся в тот день у моста Святого Ангела, остановились часы. И случилось это одновременно — в одиннадцать тридцать утра.

Второе странное событие того дня произошло в одной из пекинских тюрем. Главным его фигурантом стал молодой китаец по имени Чонган. Вообще-то сокамерники звали Чонгана Счастливчиком, но сейчас он себя таковым не считал, — да и кто сочтёт себя везучим, шагая в карцер со скованными за спиной руками?

— Стоять! — велел надзиратель, и Чонган послушно остановился.

Надзирателя звали Толстый Жонг (за глаза, разумеется), и в общем-то он относился к Чонгану неплохо… До этого дня.

А всё из-за того, что охранники узнали о необычном даре Чонгана — его феноменальной интуиции. Благодаря ей он однажды сдал билет на поезд, который потом потерпел крушение. В другой раз Чонган отказался сесть с другом в такси по причине, которую и сам не объяснил бы; как потом выяснилось, такси вскоре столкнулось с внедорожником. Наконец, ещё будучи ребёнком Чонган упросил родителей уехать из города Кобе во время поездки в Японию. Мальчик закатил такую истерику, что папа с мамой испугались за его психику и сели в первый же автобус.

Через час после этого в Кобе случилось страшное землетрясение.

Про Чонгана писали в газетах, а однажды даже позвали на телевидение дать интервью. Видимо поэтому Чонган решил, что фортуна убережёт его от всего: работая в страховой фирме, он стал проворачивать финансовые махинации. Но фортуна то ли решила отдохнуть, то ли разочаровалась в своём подопечном, и в итоге Чонган угодил в тюрьму на десять лет.

И вот недавно до охраны дошел слух, что в их заведении содержится необычный преступник. А поскольку главным развлечением тут была игра в кости, то каждый решил заполучить Чонгана в качестве талисмана.

Поначалу тот обрадовался — что и неудивительно, если сидишь целыми днями в камере; даже душ здесь почитали за праздник… Но радость была недолгой: перед тем, как кинуть кости, Жонг спросил у Чонгана, что сейчас выпадет. Отвечать что-то надо было, и тот назвал четвёрку.

Выпала тройка.

Разумеется, Чонган объяснял, что он тут ни при чём, и вообще предсказывать будущее он не умеет; но объяснять что-то Толстому Жонгу — всё равно, что пытаться достучаться до коровы — с той лишь разницей, что корова хоть что-то понимает.

— Посиди-ка в гадюшнике! — рявкнул Жонг, втолкнув Чонгана в сырой, провонявший плесенью карцер. — Будущее он предсказывать не умеет… Всё ты у меня предскажешь, — а если нет, будешь гнить тут до конца срока! Я тебе устрою весёлую жизнь… Ты у меня настоящим оракулом станешь!

…Когда он вернулся, чтобы передать Чонгану воду, то обнаружил, что за дверью подозрительно тихо. Надзиратель глянул в дверное окошко… и замер, словно увидел призрака.

Поворачивая ключ, он надеялся, что глаза его обманули, но надежда испарилась, едва открылась дверь.

В карцере никого не было.

Чонгана так и не нашли. Куда он делся из камеры, где отсутствовали ни то что окна — даже щели, никто сказать не мог. А ещё все удивились, обнаружив, что в тюрьме не осталось исправных часов: даже айфоны сотрудников перестали показывать время в одну и ту же минуту.

Ровно в семнадцать тридцать вечера.

И наконец, третье событие случилось на борту «Боинга», летевшего из Лиссабона в Нью-Йорк. В салоне бизнес-класса Виктор Павлович Стрепетов сражался с морской болезнью, а заодно и со своей женой.

— Если я сказала, что пройдусь по магазинам, значит, пройдусь! — заявила Людмила Васильевна Стрепетова. — А ты езжай на свою дурацкую конференцию!

— Конференция не дурацкая… — простонал Виктор Павлович, с ужасом ощутив, как содержимое желудка поднимается выше. — Там будут учёные со всего мира! Проблемы, которые мы станем обсуждать, имеют глобальное значение…

Новый приступ тошноты заставил его умолкнуть, чем супруга и воспользовалась:

— Вот и обсуждайте — только я тут ни при чём!

— После конференции все придут на банкет, и будет невежливо, если я появлюсь на нём один. Между прочим, билеты оплатили нам обоим!

— В Пензе ты каждый день заявлялся домой с банкета, — съязвила Людмила Васильевна, — и моё присутствие там не требовалось!

«Тоже мне, учёный! — подумалось ей. — Да если б не молния, ты бы и кандидатскую не дописал!»

Молния попала в Стрепетова семь лет назад, когда он шёл с работы. На здоровье его это почти не сказалось, зато сказалось на интеллекте: обычный математик вдруг стал гением! Работами Стрепетова заинтересовались в РАН, его стали приглашать на семинары за рубеж. А случай с молнией сделал его звездой: Виктор Павлович даже на телевидении появлялся (собственно, это и занесло его в Лиссабон — португальцы сняли шоу про необычных людей; увы, Стрепетов не имел там успеха — в отличие от йога, глотавшего раскалённые шпаги и увезённого со съёмок в больницу).

— Проклятье… — прошептал Стрепетов, вжавшись в кресло: бой с морской болезнью был проигран.