Мой неожиданный сиамский брат [Федор Вихрев] (fb2) читать постранично, страница - 2

разворачивал, успел отметить, что кто-то из уцелевших огрызается автоматным огнем. Чуть приподнялся. Тяжелый пулемет забился в его руках. С радостью он заметил, как некоторые едва различимые на фоне зеленки огоньки тут же пропали. И осы над головой примолкли. Пользуясь передышкой, он громко, надрывая глотку, крикнул.

— К ручью! Там мостик, под него!

Где-то за поворотом громко рванули гранаты. Первая рота принимала свой последний бой. Только намного позже он узнал, что первой разведроты действительно нет. Они все погибли, остался только один живой тяжелораненый солдат, Антон потом так и забыл узнать, кто конкретно.

Но сейчас ему надо было срочно менять место. Что лейтенант и сделал, отползая по мелким, противно острым камням, режущим ладони и рвущим 'полевку', словно ножом. Отполз, пристроился у какой-то незначительной ямки. Опять развернул пулемет, который тащил за собой. Выпустил, матерясь себе под нос, остаток ленты. Душманы снова на секунду притихли, но тут же на его огневую точку обрушился огневой шквал. Что-то дернуло его за спину, потом словно огромный шмель больно укусил левое, не прикрытое пулеметом, плечо. В глазах потемнело от резкой боли. Он откатился чуть в сторону. И тут же темнота затянула все. Глаза закрылись, как ему показалось, на секунду. А когда он их открыл, было по-прежнему темно. Но не настолько, как вначале. Он чуть приподнял голову, пытаясь сориентироваться. Сразу снова уронил ее, едва не закричав от охватившей все тело боли. Где-то рядом резко и гулко стукнул выстрел из винтовки. 'Бур', — промелькнула в затуманенной голове мысль. Осторожно, стараясь не привлекать внимания, а заодно не растревожить раны, он ощупал все вокруг себя. Пулемета не было, а автомат, который висел на ремне за спиной, почему-то лежал рядом. Он тихонько подтянул автомат к себе. Похолодел, слушая металлический лязг, с которым двигалась по камням оружие. Но судьба хранила его. Никто не появился рядом. Не раздалось ни чужих голосов, ни выстрела в упор. Похоже, 'духи' не задержались внизу, а пройдясь по ущелью, добили раненых и ушли наверх. Или их отвлекло что-то.

Антон аккуратно перевернулся на спину. Переждал новый приступ боли и, пользуясь скудным светом звезд, кое-как обмотал бинтами из индивидуального пакета левую руку и плечо. Похоже, его задело еще где-то на спине, но кровотечения он не чувствовал. Да и перевязаться самому в таком месте, не поднимаясь, было на грани фантастики.

'Если к утру не появятся наши, — чувствуя озноб во всем теле, подумал он, — помру. Просто от потери крови. — Мысли путались, причудливо перескакивая с одного на другое. — А ведь здесь почти настоящее средневековье. Даже год, замполит упоминал, тысяча триста какой-то. И как может средневековье побеждать современность? Это непрмаавильно, так не должно быть. Если средневековье победит здесь, то значит и социализм может проиграть?' Мысли промелькнули исчезли, словно растворившись в подступающей боли. Глаза вновь закрывались, черная пелена понемногу затягивала его куда-то вглубь. И тут, словно избавление от тяжелых мыслей, небо начало светлеть. Антон неловко повернулся. Опять навалилась темнота...

Очнулся он от тряски и грохота над головой. Носилки с несколькими ранеными стояли внутри вертолета Ми-8, турбины которого выли, переходя на взлетный режим. Очень хотелось пить и почему-то в туалет по-маленькому одновременно. Но слабость была такая, что даже рот открыть сил не хватало. Он приоткрыл глаза, увидел чье-то склонившееся над ним лицо и снова потерял сознание.

II. Судьба и крысиный хвостик

— Утро туманное, утро седое... Нехотя вспомнишь и время былое, вспомнишь и лица, давно позабытые... — Виктор любил напевать, что-нибудь себе под нос. И пел он обычно с желанием, с чувством и, что самое главное, ему это нравилось. Да и голос у Виктора Ивановича Трофимова был довольно хороший — крепкий тенор, хотя и не 'поставленный профессионально'. Несмотря на солидный возраст в сорок пять лет, чувствовал он себя неплохо. Сказывалась хорошая привычка делать по утрам зарядку, пробежки по парку, гантели, контрастный душ и любимая банька с парной (правда, по понедельникам — так уж сложилось). Был Виктор женат, проживал в столице нашей Родины, детей не имел. Зато имел хорошую профессию инженера-конструктора авиационных двигателей и любимую работу. Поэтому и работал самоотверженно. Правда иногда, по настроению, наш герой впадал в 'моральную неустойчивость': выпивал, погуливал 'налево' от жены (которую, однако, очень любил и уважал).

В это летнее утро две тысячи девятого года все для Викторина (так звали его самые близкие друзья) складывалось обыденно. Как обычно у проходной стоял начальник караула Рыбаков, крепко сбитый, тертый жизнью, седой подполковник Советской Армии в отставке. 'Афганец', ушедший со службы по здоровью из-за обострения полученных в 'ограниченном контингенте' ранений, он не раз 'нарушал порядок' вместе с Трофимовым, заливая водочкой