Человек, рисующий синие круги [Фред Варгас] (fb2) читать постранично, страница - 5

ответил я. Собака была трусливая и мягкая, как коврик. Самый маленький мальчуган вцепился в длинную шерсть и потащил пса к отвесной скале. «Мне твоя псина не нравится, - заявил мальчишка, - она у тебя полная дура». Собака только жалобно скулила и не сопротивлялась, она и вправду была на редкость глупой. Тогда этот малявка что было силы пнул собаку в зад, и она полетела в пустоту.

Я медленно поставил сумку на землю. Я все делаю не торопясь. Я вообще медлительный, Данглар.

…Я все делаю не торопясь. Я вообще медлительный, Данглар.

«Да уж я заметил», - хотел было сказать Данглар. Не склонен к определенности, не любит спешить. Но произнести это вслух он не решился, ведь Адамберг был теперь его начальником. Кроме того, Данглар его уважал.

Как и другие его коллеги, инспектор был наслышан о самых крупных преступлениях, раскрытых Адамбергом, и восхищался его уникальной способностью распутывать сложнейшие дела, однако инспектору казалось, что талант комиссара как-то не вяжется с другими чертами его характера, которые этот странный человек проявлял с самого своего приезда в Париж.

Теперь, глядя на него, Данглар чувствовал удивление, но не только оттого, что Адамберг медленно двигался и говорил. Поначалу Данглар был разочарован тем, какой невысокий и худой, хотя и крепкий, его новый начальник. В общем, ничего впечатляющего, особенно если учесть, что выглядел этот тип весьма неопрятно, не явился для представления коллегам в назначенный час, его галстук красовался на совершенно мятой сорочке, кое-как заправленной в брюки.

Но постепенно все сотрудники комиссариата стали подпадать под его обаяние, тонуть в нем, как в полноводной реке. Все началось с того момента, когда они услышали его голос. Данглару этот голос очень понравился, он успокаивал, почти убаюкивал. «Он говорит, будто ласкает», - заметила Флоранс, впрочем, бог с ней, с Флоранс, она же молодая девушка, и никто не станет нести ответственность за слова, произнесенные девушкой, кроме нее самой. Кастро вскричал: «Скажи еще, что он красавец!» Выра¬жение лица Флоранс стало озадаченным. «Постой-ка, мне надо подумать», - заявила она.

Флоранс всегда так говорила. Она ко всему подходила основательно и тщательно взвешивала слова, прежде чем высказаться. Она неуверенно протянула: «Пожалуй, нет, но есть в нем какое-то очарование или что-то еще в этом роде. Я подумаю». Вид у Флоранс был весьма сосредоточенный, коллеги расхохотались, и тут Данглар произнес: «А ведь Флоранс права, это очевидно».

Маржелон, молодой сотрудник, воспользовался случаем и намекнул, что у Данглара, должно быть, нетрадиционная сексуальная ориентация. Хоть бы раз в жизни этот Маржелон сказал что-нибудь умное! Данглар нуждался в обществе умных людей, как в хлебе насущном. Инспектор пожал плечами и внезапно подумал, что было бы неплохо, если бы Маржелон оказался прав, потому что Данглару пришлось немало потратиться на женщин, потому что он всегда считал, что мужчинам не следует быть скупыми, потому что ему не раз доводилось выслушивать упреки в том, что все мужчины - негодяи: стоит им переспать с женщиной, как они начинают ею помыкать; а что касается самих женщин, так те еще хуже: они не согласятся на близость с мужчиной, если не вполне уверены, что он им подходит. Вот и получается, что вам сначала произведут точную оценку, но потом еще и не станут с вами спать.

Печально.

С девушками все очень сложно. У Данглара было несколько знакомых девушек, которые сначала тщательно его оценивали, а потом ему отказывали. Хоть плачь. Как бы то ни было, но относительно Адамберга серьезная Флоранс оказалась права, Данглар подпал под обаяние этого невысокого человека, на две головы ниже его ростом.

Понемногу инспектор начал понимать, что у всякого, кто общался с комиссаром, возникало неосознанное желание о чем-нибудь ему рассказать, и именно этим могло объясняться стремление многих убийц подробно поведать полицейскому о своих преступлениях - просто так, словно по оплошности. Только лишь для того, чтобы поговорить с Адамбергом.

Многие отмечали особую способность Данглара к рисованию. Он делал меткие шаржи на своих коллег, следовательно, неплохо разбирался в особенностях человеческого лица. К примеру, он удивительно верно изобразил Кастро. Однако в случае с комиссаром Данглар знал заранее, что за карандаш лучше не браться: у Адамберга было словно не одно, а несколько десятков лиц, пытающихся соединиться в единое целое в разных комбинациях. Нос его был несколько крупноват, подвижный чувственный рот то и дело странно кривился, глаза, прикрытые веками, смотрели туманно и неопределенно, а нижняя челюсть была очерчена слишком резко - словом, эта странная физиономия, сотворенная из какого-то хлама против классических канонов гармонии, казалась поначалу просто подарком для карикатуриста.

Можно было подумать, что у Господа Бога, когда он создавал Жан-Батиста Адамберга, закончился материал и пришлось выскребать из ящиков все остатки,