Бомбейские чудовища [Елена Басманова] (fb2) читать постранично, страница - 5

туалетный столик, где рядом с медным канделябром с четырьмя неполными рожками лежал внушительный скрученный из скатерти узел, и с важностью произнес:

— Еще бы… Новомодные веяния кого хочешь до разрыва сердца доведут. Извращения вышли за пределы богемы, которая сладострастно перенимает гнилые европейские моды, и вот, пожалуйста, и в рядовой гостинице такое безобразие.

— Совершенно верно, ваше высокоблагородие, — бескровными губами поддакнул хозяин гостиницы смазливому следователю из молодых, да видно, ранних, — и у нас читают этот мерзкий журнал. Даже прислуга нос сует в их извращения.

— Вот по-писаному и получается, — продолжил нравоучительные сентенции следователь, чуть больше года вступивший на стезю самостоятельной деятельности и еще не утративший желания производить впечатление на аудиторию, какой бы она ни была… — Русский народ поэзии не понимает. Он прямо использует статьи и рассказы как инструкции, как руководство к действию. Господин Чудин, повторите еще раз ваши показания.

Хозяин гостиницы облизнул губы, пригладил ладонью редкие волосы на плоской, как блюдце, макушке, переступил с ноги на ногу.

— Сидел я в своем кабинете, ваше высокоблагородие. Тишь да гладь. Ясное дело, спозаранку шума не бывает. Вдруг врывается Еремей, портье наш: дверь-то нараспашку, а в коридоре беготня, вопли. Кричат о медведе в номере восемь. Ну, кумекаю: кому-то спьяну пригрезилось. Однако пошел проверить, а в восьмерку вчера въехал казанский мещанин Трусов, прямо с дороги и к нам, чаю попил да спать завалился. Человечище вида битюжного, из простых. Ну, кумекаю: что там могло приключиться? А вышло вот что: прислуга-то, как постоялец на стук не откликнулся, решила, ушел, мол, человек с утречка по своим делам, значит, открыла его номер, прибраться. И что же видит? Видит на постели под одеялом медведя!

— Это у нас в протоколе уже есть, — Лапочкин оборвал вошедшего в раж хозяина. И, опасаясь, что молодого начальника снова потянет на ненужные обобщения, следующий вопрос задал сам: — Что делали вы?

— Я на своем веку много всякого повидал, не из робкого десятка. Ну, прихватил кочергу у печки и шасть к постели. А там — батюшки-светы! Два господина под одеялом! Один-то наш постоялец, мещанишко Трусов, а другой, тьфу, вместо лица — рожа медвежья! Ну, я и сдернул одеяло…

— Пикантные подробности можете опустить. — Павел Миронович решительно не желал уступать помощнику, пусть и опытному, пусть и собаку съевшему на дознаниях. — Что было дальше?

— Такого безобразия я в своем заведении еще не встречал! — воскликнул Чудин. — Дамы да, бывали иногда, захаживали, но очень аккуратно. Но чтоб двое мужчин в обнимку — и с медвежьей мордой на голове… Ну, шутника быстро растолкали и скрутили, а Трусов-то — мертвецом оказался. Вот и бросились звонить в полицию…

— Погодите, господин Чудин, давайте еще раз по порядку, — посуровел следователь. — Покойник приехал вчера?

— Да, ваше высокоблагородие. Тихий такой, уставший. Хоть портье спросите.

Из толпы выступил аккуратный косоглазый верзила, откашлялся и отрекомендовался.

— Еремей Рябчиков. Служу второй год. Сказанное хозяином подтверждаю. Вчера к вечеру с московского поезда прямо к нам и пожаловал господин Трусов. С этого же поезда еще двое: Коптев и Забродин. Документы у всех в порядке.

— Багаж у покойника имелся?

— Так точно, сак и чемодан. Всего-то. А гадость медвежью он, поди, из Казани и привез — глухомань ведь. Но мы и не мыслили.

— Чемоданы осмотрены, — осторожно подсказал Лапочкин, — бельишко, газеты, бритва… Но ничего такого… э-э… извращенного.

— Превосходно, — потянул Павел Миронович, поглаживая пшеничный ус, и так безукоризненно ровным клинышком лежащий, словно пришпиленный, над верхней губой, — а когда в гостинице появился этот развратник?

— Ума не приложу, — потупился портье, — главный вход у нас завсегда под присмотром. Есть и черный, ну, его я самолично запираю ввечеру, часиков в десять, а ключ при мне.

— Но не через стены же он прошел! — с досадой возразил следователь, избегая называть по фамилии несчастного обозревателя мод журнала «Флирт». — Или он невидимка? Ведь вы утверждаете, что номер был заперт всю ночь. Кто видел этого человека?

Павел Миронович обратился ко всем сразу, но ответа ни от кого не дождался.

— Есть только одно объяснение, — Лапочкин на миг оторвался от писанины, глаза его под кустистыми бровями задорно блестели. — Трусов сам впустил э… э… э… дружка… А дружок заранее знал о приезде любовника, был готов к оргии.

— И что? В порыве животной страсти любовник Трусова умертвил? — ахнул Тернов, судорожно соображая, что будет, если сообщения о таком чудовищном виде разврата проникнут в прессу. — И заснул прямо на хладном трупе?

— А может, господин Трусов никак не ожидал таких новомодных извращений? — предположил Чудин. — До Казани небось последний номерочек проклятого «Флирта» еще не дошел. А в номерочке-то прямо