Виноградная лоза. Сборник рассказов [Егор Васильевич Малейко] (fb2) читать постранично, страница - 2

женатого мудака – стандартная история. Ей изначально не на что было надеяться. Дура! Баста! Когда она уже была готова уходить, Вадим вышел, чтобы попрощаться. Но вместо слов прощания он спросил:

– Может, еще разок?

Кристина зарыдала и выбежала прочь.

Сегодня ровно 6 лет, как они вместе. Ребенку 3 месяца, а его родители спят в разных кроватях. Проснувшись, Вика прокручивает в голове, как будет признаваться родителям в том, что они с Вадимом разводятся. Она заглядывает в люльку: у Марты снова вывалилась пустышка.

Ничего, вставим обратно, – говорит она дочке и засовывает соску обратно в маленький ротик.

Вика проходит в зал, где на диване все еще лежит Вадим. На ковре под стать ему валяется бутылка вина, в красном пятне, – отголосок вчерашнего серьезного разговора. «Как это он вчера сказал, после того, как я застукала его с этой потаскухой? Маленькая ошибка, кажется», – ухмыляется Вика. Она заботливо укрывает мужа одеялом. «В последний раз», – думает она, ведь завтра все изменится. На кухне любяща мать и пока еще жена приготавливает молочную смесь и в припрыжку возвращается к Марте. Белая жидкость стекает по ее детскому рту.

– Не голодная, что ли? Ладненько, скоро пойдем на улицу – нагуляешь аппетит.

За окном царит весна.

Вика надевает кроссовки, берет наушники и коляску. На душе у нее свобода. Она отпустила все проблемы, словно в небо бумажный фонарик. Девушка идет в свой любимый парк, будто и не было этих шести лет. «Интересно, сколько у него их было?» – думает она, но мгновенно избавляется от злобных дум. Пути назад нет.

Любящая мать катит коляску по дорожке, где однажды встретила отца Марты. Вот здесь, в тени большого дерева они кушали мороженное. Их существование казалось таким легким и беззаботным. Как они докатились до всего этого?

Она достает ребенка из коляски и берет на руки. В нос бьет ужасный запах. Ей почему-то вспоминается тот китайский ресторанчик, где она сказала о своей беременности. Вика смеется: «У-у! Надо поменять тебе памперс!». Девушка отходит от коляски, держа Марту в руках. Она начинает качать ребенка из стороны в сторону – пустышка падает на землю, но она мама не замечает этого. Кружит в безумном танце, перепрыгивая с ноги на ногу, раскачивая дочку все сильнее. Затем ею овладевает бессилие, она роняет Марту на каменную плитку и впадает в истерику.

За этой сценой наблюдали около пяти человек. Все они сразу же ринулись к ребенку. Первым подбежал мужчина в деловом костюме, который очень некстати сегодня отобедал. Его вырвало на свои же брюки.

На траве лежит маленькое синее тельце, чья жизнь прервалась около суток назад. Её муж с рассечённым горлом отдыхает в гостиной их общего дома. Позже, когда Вику доставят к врачам, она все еще не будет понимать, что на самом деле натворила. «Это ведь всего лишь маленькая ошибка. Когда я смогу увидеть дочь?», – спросит девушка, а после не издаст ни звука.

Виноградная лоза

Глава I. Deus ex machina.

И если призрак здесь когда-то жил,

то он покинул этот дом. Покинул.

Иосиф Бродский.

Тем вечером, когда она ушла, я остался сидеть в одиночестве на кухне. Пил кофе, курил.

Дверь захлопнулась – и наши сердца накрыл занавес. Неизвестно, что скрывается за шторкой, но ясно одно: она не вернется.

Я вмял сигарету в пепельницу, допил кофе и отправился в кабинет. На массивном столе из вишневого дерева лежали непроверенные работы. В голове играла музыка, с ней переплетались мысли. Мысли кричали, что я не знаю, как жить дальше, – причудливая выходила песня. Они были правы: я не знал. Два года жизни просыпаться с любимым человеком, а потом сжимать воздух на холодной простыне – мне было страшно от осознания. До чертиков. Страх перемен или страх одиночества? Или страх потери собственного оазиса? Поделом. Здесь лишь моя вина.

Я работал учителем языка и литературы в школе, там же работала и Яна. В своих мечтах я был писателем: тиражи, чтения, преданная аудитория, – но в реальности все работы отправлялись в стол. Отдавая всю душу этим листам, я не был готов отдать кому-то сами листы.

Призрак славы, призрак любви, одиночества – все они стояли за моим плечом. Мне было холодно. Их руки касались меня, проходили насквозь. Им нужна была часть меня – тот самый кусок от знаменитого торта жизни. Но они не знали о том, что ни торта, ни жизни во мне уже нет. Там лишь пустота – выжженное поле; без цветов, живности и прочих напоминаний о возможности вдохнуть свободно. Я не боялся призраков – они боялись меня. По крайней мере, мне так думалось.

Что бы я не пытался сделать с собой, всегда терялся. Ты можешь прочитать сотни книг, послушать сотни советов, но пока ты сам не найдешь свою тропинку, тебе никто не поможет. Никогда. Я доверялся своей особой терапии: влить в себе как можно больше, чтоб память, захлебываясь, искала черный выход. Закрывался в комнате, крича что есть мочи. Был пьяным, грустным, злым – любым, лишь бы не собой. И понял истину: от себя не сбежишь.

Я решил