Стихотворения [Черубина де Габриак Елизавета Ивановна Дмитриева] (doc) читать постранично, страница - 40

воспоминаний,
В песках, таящих кровь жмли,
Быть может, у последней грани,
В осеннем меркнущем тумане
С тобой друг друга мы нашли.

1928, Ташкент



==========

Ты в зеркало смотри,
Смотри, не отрываясь,
Там не твои черты,
Там в зеркале живая,
Другая ты.

...Молчи, не говори...
Смотри, смотри, частицы зла и страха,
Сверкающая ложь
Твой образ создали из праха,
И ты живешь.

И ты живешь, не шевелись и слушай:
Там в зеркале, на дне, —
Подводный сад, жемчужные цветы...
О, не гляди назад,
Здесь дни твои пусты,
Здесь все твое разрушат,
Ты в зеркале живи,
Здесь только ложь, здесь только
Призрак плоти,
На миг зажжет алмазы в водомете
Случайный луч...
Любовь. — Здесь нет любви.
Не мучь себя, не мучь,
Смотри, не отрываясь,
Ты в зеркале — живая,
Не здесь...

УСПЕНИЕ
Спи! Вода в Неве
Так же вседержавна,
Широка и плавна,
Как заря в Москве.

Так же Ангел Белый
Поднимает крест.
Гений страстных мест,
Благостный и смелый.

Так же дом твой тих
На углу канала,
Где душа алкала
Уловить твой стих.

Только неприветно
Встретил Водный Спас
Сиротливых нас,
Звавших безответно.

О, кто знал тогда,
Что лихое горе
Возвестит нам вскоре
Черная Звезда.

1928(?)



==========

Прислушайся к ночному сновиденью,
Не пропусти упавшую звезду...
По улицам моим Невидимою тенью
Я за тобой пройду. .

Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
Вдали от милых мест...):
Вода в Неве еще осталась синей?
У Ангела из рук еще не отнят крест?

12 июля 1928


Комментарии

Разговор с Ириной — посвящено И. Карнауховой.
Ирине — посвящено И. Карнауховой.
«Пусть все тебе!..» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«По старым иду мостовым...» — Публ. впервые по СбА. Здесь звучит повторяющийся в «петербургских» стихотворениях Черубины мотив «убитого» («больного», «мертвого») города: ср. со стихотворением «Петербургу» (с. 530).
«Это все оттого, что в России...» — Публ. по изд.: Гумилевские чтения. Автограф в альбоме Э. Голлербаха
«Каких неведомых преддверий...» — Обращено к Юлиану Константиновичу Щуцкому (1897 — 1946) — китаеведу и переводчику китайских поэтов, антропософу, другу Черубины в 1920-е годы. Щуцкий был репрессирован в 1937 году, погиб в лагере. Подробнее о нем см.: Русская литература. 1988, № 4. С. 200-204.
«И вот опять придет суббота...» — Публ. впервые по СбА. Обращено к Ю. К. Щуцкому.
«Земля в плену. И мы — скитальцы...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«И вот опять придет суббота...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«Юдоль твоя — она не в нашей встрече...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
Воле — обращено к В.Н. Васильеву.
«Поля любви покрыты медуницей...» — Публ. впервые по СбА. Ирине — И. В. Карнаухова, поэтесса, участница так называемого «птичника» — объединения молодых поэтов, которым руководили Черубина де Габриак и С. Я. Маршак.
«Он сказал: «Я Альфа и Омега...» — Обращено к Ю. К. Щуцкому. Ст. 1: цитируются слова Иисуса Христа из Откровения св. Иоанна Богослова (1:8). Последняя печать — также апокалиптический мотив: седьмая печать с книги Господней, которая будет снята накануне Страшного суда.
«Туман непроглядный и серый...» — Обращено к Ю. К. Щуцкому.
«Вошла Любовь — вечерний Херувим...» — Стихотворение представляет собою сонет-акростих: начальные буквы строк составляют фразу: «Во имя нашей муки».
«Ты сам мне вырезал крестик...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«Ты сказал, что наша любовь — вереск...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«Лесное озеро, поросшее осокой...» — Мотив двойничества повторялся в поэзия Черубины со времени мистификации.
«Чудотворным молилась иконам...» — Обращено к Ю. К. Щуцкому. Акафист — молитвенно-хвалебное песнопение в честь Иисуса Христа, Богородицы или святого.
Ad Lectorem (К читателю) — Публ. по СбА с тем названием, которое указано Архипповым. Источником для датировки является так называемый «Черный Альбом» Черубины (один из источников СбА), который помечен 10 января 1925 года и заключительным стихотворением в котором является этот текст. Мотив ненужности поэзии — общий для Черубины и С. Парнок, последний поэтический цикл которой назывался «Ненужное добро» (1932 — 1933), а сам мотив в поэзии Парнок появился еще раньше (об этом см. коммент. к стихотворению С. Парнок «Да, ты жадна, глухонемая...»). В. И. Глоцер считает, что стихотворение посвящено С. Я. Маршаку. См.: Черубина де Габриак. Черный ангел. М.: ИМА-пресс, 1997. С. 5.
«Ты не уйдешь от прожитой любви...» — Публ. впервые по СбА. Третья стража — так называемая «tertia vigilia» — предпоследняя ночная стража в Римской империи. Вся ночь делилась на четыре стражи, третья начиналась где-то после полуночи.
«Да, целовала и знала...» — Обращено к Н. С. Гумилеву.
«Как разобрать мне знаки...» — Черный мак — здесь можно понимать как символ забвения.
«И первое в пути — глубокий водоем...» — Публ. впервые по СбА. Отражение в воде является, как правило, сюжетным основанием для появления мотива двойничества. Ср.: «Лесное озеро, поросшее осокой».
«Опять, как в