Гаэльская волчица [Анри Лёвенбрюк] (fb2) читать постранично, страница - 2

самцы предпочитали обхаживать Аэну, главную волчицу стаи — та тоже готовилась стать матерью, — и оставили Ималу одну.

Имала была особенной. Ни одна другая самка не осмелилась бы спариться в стае, где уже была главенствующая пара — вожак и его подруга. Это противоречило всем законам клана. Все другие волчицы добровольно подчинились главе, отчего течка у них прекратилась сама собой. Все, кроме Ималы. Она была решительной и дерзкой, такая покинет стаю, если не сумеет взять верх над Аэной. Имала больше не могла подчиняться. Природа уготовила ей иной удел. Она должна произвести на свет потомство.

Стая всегда недолюбливала ее — возможно, за белый цвет меха, а может, за то, что она им гордилась. Имала решилась рожать одна, надеясь только, что Таймо, отец волчат, все-таки оставит Аэну и поможет ей выкормить их.

За прошлую зиму никто из волков не погиб, так что Имала поняла: ее потомство клану не нужно. Но она была горда, и ни одному волку не удалось запугать ее. Две зимы подряд она, самая сильная из молодых волчиц, пыталась свергнуть Аэну, но главенствующая оба раза побеждала, и тогда Имала тайно сошлась с Таймо, одним из молодых самцов. В тот же день она стала врагом Аэны — та не упускала случая напомнить ей злобным ворчанием и свирепыми нападками, кто в стае главный.

Все указывало на то, что единство клана под угрозой: стаю ожидал раскол. Таков закон природы — отстоять себя в драке или умереть. Имала нутром ощущала: если она задержится в этом клане, Аэна в конце концов нападет на нее и наверняка убьет. Значит, нужно уйти и увести с собой хотя бы одного волка. Но не сразу. Сначала нужно доказать всем, что она — волчица и способна подарить этому миру волчат. Когда солнце опустилось за камень на холме и Имала удобно устроилась на новом месте, она первой подала голос, и волки из других кланов ответили ей.

Озадаченная Алеа внезапно перестала копать. Что может лежать под песком в самом сердце ланд? То, до чего она дотронулась, было странным на ощупь. Этого «чего-то» никак не могло тут быть. Драгоценность? Или деньги?

Девочка-сирота все свое детство догоняла удачу и никак не могла схватить ее за хвост. Малышка научилась не питать пустых надежд и не верить в доброту взрослых. Мойра словно нарочно испытывала ее. Алеа, сколько себя помнила, всегда жила одна. Она боролась за жизнь, глядя издалека, как играют и смеются ее ровесники. В Саратее, как и повсюду в графстве Сарр, не любили маленьких нищенок вроде Алеи.

Здесь не привечали ничейных детей, полагая, что для маленьких оборванцев дом и под мостом. Там Алеа часто и отдыхала, глядя на блестящие влажные камни, ограждающие берега. В Саратее было запрещено бродяжничать, здесь для всех найдется работа — во всяком случае, так утверждали старейшины, торговцы и местные кумушки. Матери и бабки заставляли своих отпрысков отворачиваться, когда мимо них лихо и независимо проходила растрепанная Алеа: «Девчонка наверняка замышляет какую-то каверзу!» Все саратейцы жаловались на побирушек, но мало кто давал Алее работу — да она и не жаждала трудиться. Девочка почти научилась никому не завидовать, потому что в глубине души знала: она — не такая, как все! Алеа чувствовала себя счастливой только на воле: вечерами, убегая от всех, она называла себя Дочерью Земли, а ветер, песок, деревья, небо и зверей — своими единственными друзьями. Назвавшись Дочерью Земли, Алеа требовала от других ребятишек называть ее только так.

Никто не знал Саратею лучше ее, никто не умел так ловко прятаться на узких улочках, в старых колодцах, садиках, сараях и заброшенных складах, никто не скрывался проворнее темной ночью в лабиринте переулков, — даже уличные мальчишки, которыми она верховодила. Алеа научилась выживать, несмотря на одиночество, — а это главное. Алеа умела драться — ей часто приходилось вступать в схватку с другими беспризорниками, она умела быстро бегать, спать под открытым небом и довольствоваться тем, что каждый день посылает судьба. Конечно, порой у девочки заводились приятели, а иной раз находились добросердечные саратейцы, что делились с ней чем могли, но такое случалось редко: в Саратее жили бедно.

Так что Алеа скиталась сама по себе, околачиваясь по большей части на западной окраине Саратеи, у рынка: там всегда толпился народ и никому не было до нее дела. Иногда торговцы давали ей работу — она разгружала тележки и помогала раскладывать товар на прилавке — и платили за помощь монетку-другую. Денег хватало ненадолго, и девочке приходилось придумывать что-нибудь еще. Она уходила в поле или в лес и собирала на продажу ягоды, грибы и даже цветы — никто лучше ее не умел делать букеты. Кое-кто из саратейцев это покупал, а добряк-трактирщик, хозяин «Гуся и Жаровни», платил ей даже больше, чем она просила. Жизнь сразу налаживалась, и гордая собой Алеа отправлялась в лавку за едой.

Зимой все менялось. В холодную пору девочке иной раз приходилось воровать еду или прибиваться на время к ватагам бродяг — от них иногда