К толкованию термина villa в Салической Правде [Николай Павлович Грацианский] (fb2) читать постранично, страница - 5

чтобы в этот основной текст одновременно включены были распоряжения, из которых одно отменяло другое. Во-вторых, параллельные тексты эдикта Ротаря и Бургундской Правды определенно свидетельствуют, как мы уже видели, о том, что для переселения, при наличии соответствующего разрешения или приказания короля, требовалось также специальное приглашение со стороны того, кто предоставлял переселенцу землю, и вместе с тем возможен был протест против переселения. Король мог распоряжаться лишь пустой и никому не принадлежавшей землей, но никак не мог принудительно вселять кого бы то ни было на деревенскую территорию помимо воли ее обитателей.

Возвращаясь к анализу текста титула Салической Правды de migrantibus, прежде всего подчеркнем еще раз, что в нем речь идет (так же, как в Лангобардских законах и Правде бургундов) собственно не о переселении, а о приселении чужака к одному из жителей villa. Фюстель де Кулянж в свое время блестяще доказал,^[33] что выражение § 1 этого титула «Super alterum in villa migrare» надо переводить не «переселиться в villa против воли другого», а «переселиться в villa к другому» т. е. на землю другого. Перевод указанного текста § 1 в целом будет, следовательно, таков: «Если кто захочет переселиться в villa к другому и если один или несколько (человек) из жителей villa захотят принять его, но найдется хоть один, который воспротивится переселению, он не будет иметь право там поселиться». Пришлый человек селится, следовательно, в villa по приглашению другого, т. е. одного из ее жителей, на его земле. Это приглашение — такое же необходимое условие переселения в villa, как разрешение короля на право осесть в том округе, где расположена данная villa. Мотивы приглашения переселенца жителем villa нам неизвестны, как неизвестны мотивы приглашения переселенца в законах лангобардов и бургундов. Надо полагать, что эти мотивы — чисто хозяйственные: может быть, обитатель деревни по состоянию здоровья или по преклонному возрасту сам не в состоянии был обработать свою землю и прокормить свою семью и потому входил в какое-то соглашение с пришлым человеком, отдавая ему часть своего владения на каких-то выгодных для себя условиях. Очень может быть, что чужака приглашал к себе человек, не имевший сыновей, которые одни только могли по Салической Правде наследовать его землю, и в таком случае прием переселенца знаменовал собой нечто вроде усыновления. Во всяком случае, приселение затрагивало каким-то образом интересы всех жителей деревни, и поэтому migratio могло происходить лишь с общего их согласия. Одно более позднее прибавление, очевидно, разъясняющее основной текст титула XLV, прямо запрещает кому бы то ни было, под угрозой пени в 45 солидов, приглашать переселенца без предварительного соглашения с обитателями villa.^[34] Мы уже видели, что согласно § 1 и 2 титула XV, протест хотя бы одного из жителей villa мог воспрепятствовать переселению. Спрашивается, каков смысл этого протеста. Один позднейший текст, найденный в Италии и, повидимому, одинаково относящийся и к лангобардским и к франкским порядкам, обусловливает migratio согласием соседей на предоставление переселенцу пользования общими угодьями на деревенской территории — «травою, водою и дорогою».^[35] Принимая чужака-переселенца в свой коллектив, соседи делали его тем самым участником всех прав этого коллектива и, в частности, права пользования общими угодьями. В права деревенского коллектива входило также наследование выморочного земельного имущества его членов. Согласно позднейшему эдикту Хильперика, разъясняющему права наследования земли по Салической Правде, это наследование шло исключительно по прямой мужской линии, при отсутствии же представителей этой линии земельное владение считалось выморочным и переходило к соседям.^[36] Эти соседи (vicini), составлявшие земельную общину, одновременно были — если не всегда, то по большей части — членами единого кровного сообщества, и приобщение ко всем их правам чужака по крови, естественно, могло вызывать возражение.

Двенадцатимесячная давность владения, после которой нельзя уже было оспаривать права чужака в деревне, была отменена позднее Людовиком Благочестивым. В ст. 9-й капитулярия Людовика Благочестивого от 819 года читаем: «Об этом титуле (т. e. XLV) постановили, что никто не может годами пользоваться или владеть чужою villa или чужими землями в качестве переселенца, но когда бы захватчик этих земель ни был вызван на суд, пусть вернет их истцу или, если сможет, пусть защищает свое право на них по закону».^[37] Приведенное распоряжение между прочим свидетельствует о том, что переселение в чужую villa иногда приобретало, как и у бургундов, согласно свидетельству их Правды, характер захвата чужой (повидимому, запустевшей) земли. Такая захваченная в деревне земля именуется в распоряжении Людовика Благочестивого villa, и это вполне естественно при утвердившейся