Кунсткамера - История одной картины [Жорж Перек] (fb2) читать постранично, страница - 3

перекрещенными ножками, он сидит почти спиной к своим спутникам и, похоже, смотрит в глубину сцены, на просторную эспланаду, где Марию ожидает ее кортеж: закрытый двумя кожаными шторами паланкин, установленный на двух белых лошадях, которых за поводья держат два пажа в красно-серых ливреях, и всадник в доспехах с украшенным длинной золотой лентой копьем. На горизонте открывается пейзаж с холмами и рощами, за которыми вдали виднеются туманные башни какого-то города.

Вторая картина висит на стене справа. Это маленький натюрморт Шардена под названием “Приготовление обеда”. На каменном столе среди разных хозяйственных и кухонных принадлежностей (ступка, поварешка, шумовка) мы видим окорок, завернутый в белую тряпку, миску, наполненную молоком, плошку с персиками и большой кусок лосося, выложенный на перевернутую тарелку. Выше, на стене, на тонкой веревке, продетой сквозь правую лапу, висит битая утка. Не так часто, кажется нам, свежесть, простота и естественность Шардена воплощаются с таким ликованием, и можно долго размышлять о том, что вызывает большее восхищение: гениальность французского мастера или та безупречность, с которой Кюрц сумел ее “передать”.

Говоря об этом уникальном собрании произведений искусства, нельзя не сказать хотя бы несколько слов о картине, которую художник поместил не на стене, а на мольберте, стоящем в правом углу кабинета. Речь идет о “Портрете Бронко МакГинниса”, человека, который себя объявил “самой татуированной в мире личностью” и выставил в качестве экспоната на Международной выставке в Чикаго (после его смерти в 1902 году стало известно, что на самом деле это был бретонец по имени Лё Марек, а подлинной была лишь татуировка, сделанная у него на груди). Портрет принадлежит кисти одного из наших соотечественников, Адольфа Клейдрёста, чья карьера, начатая в Кёльне, получила блестящее продолжение в Кливленде. В этой связи портрет фигурирует в нашей экспозиции (см. N5 95) вместе с другими произведениями германо-американской школы, входящими в коллекцию Германа Раффке и предоставленными коллекционером на время выставки. Несомненно, у многих посетителей возникнет желание сравнить оригинальные произведения с их уменьшенными вариантами, которые так тщательно выполнил Кюрц. И здесь их будет ожидать чудесный сюрприз: в свою работу художник вставил уменьшенную копию этой же самой работы, причем таким образом, что сидящий в кабинете коллекционер видит перед собою на дальней стене картину, которая изображает его самого, рассматривающего свою коллекцию, и все картины воспроизводятся снова, и так — несколько раз; при этом точность изображения сохраняется и на первом, и на втором, и на третьем уровне, — до тех пор, пока рассматриваемые произведения не превращаются в крохотные точки. “Кунсткамера” — не только анекдотическое изображение приватного музея; благодаря игре в последовательные отражения, благодаря чуть ли не волшебному очарованию уменьшающихся повторений это произведение погружает нас в совершенно призрачный мир, где сила обольщения увеличивается до бесконечности, а предельная точность живописной техники, никак не являясь самоцелью, внезапно подводит нас к головокружительной Одухотворенности Вечного Возрождения”.

Начиная со второй недели после открытия выставки в зал, где выставлялась картина Генриха Кюрца, стремилось попасть уже столько народу, что организаторы были вынуждены впускать не больше двадцати пяти посетителей зараз и выдворять их через каждые четверть часа. Ради дополнительного эффекта оформление экспозиции с максимальной достоверностью воссоздавало кабинет Германа Раффке. “Кунсткамера” занимала всю дальнюю стену, а “Портрет Брон-ко МакГинниса” стоял на мольберте в правом углу; остальные произведения, выставленные в этом зале, также были из коллекции Раффке, и их расположение соответствовало расположению их изображений на картине Кюрца.

Казалось, посетители только и делали, что без устали сравнивали оригиналы с постепенно уменьшающимися версиями Генриха Кюрца. Довольно скоро начались увлекательные расчеты: формат холста был чуть меньше трех метров на два с небольшим, первая “картина в картине” имела около метра в длину и сантиметров семьдесят в высоту, третья — всего лишь одиннадцать и восемь сантиметров, пятая не превышала размеров почтовой марки, а шестая едва достигала пяти и трех миллиметров. На следующий день после того, как один тип, забравшись на плечи двух приятелей и рассмотрев в ювелирную лупу последнее изображение, заявил, что и на нем четко просматриваются сидящий человек, мольберт с портретом татуированного мужчины, а за ними — еще одна картина с еще одним сидящим человеком, а за ним — еще одна, последняя, оказавшаяся тончайшей черточкой длиной в полмиллиметра, посетители стали прибывать со всевозможными линзами и лупами, положив начало моды, которая за несколько месяцев обогатила всех городских торговцев