Апостол свободы [Мерсия Макдермотт] (fb2) читать постранично, страница - 3

из-за самых высоких стен, которыми люди отгородились от враждебного внешнего мира. Над укромным двором — единственным местом, где человек в какой-то мере может сохранить достоинство и уважение к себе — стоят гордые пики, где цветут эдельвейсы и парят головокружительно свободные орлы. И конечно, всегда находятся люди, готовые толковать надпись на колокольне не как хвалу богу, и не как плач о пленении сионском, но как призыв к бунту.

На протяжении веков горы служили убежищем тем, чей дух возмущался тиранией завоевателей, кто не мог покорно смотреть, как грабят отцовский дом и насилуют его сестер. Каждую весну, когда таял снег и деревья одевались листвой, молодые люди уходили в горы и становились гайдуками — членами шаек, объявленных вне закона, которые мстили за зло, причиненное их семьям и близким. Под руководством выбранного ими главаря, или воеводы, они спускались по ночам с гор, нападали на своих мучителей, сжигали их хлева, уводили скот. Жизнь гайдуков была полна лишений и опасностей. Они часто голодали, им приходилось мокнуть и мерзнуть, против них был враг, гораздо лучшее вооруженный и лучше обученный. Если гайдука ловили, его ждала медленная и мучительная смерть — гайдуков сажали на кол, поставленный на перекрестке дорог, или вешали на железном крюке; турки с удовольствием возили отрубленные гайдуцкие головы по селам — в предостережение тем, кто подумывал о бегстве в Балканы.

Однако в полной опасностей и лишений жизни гайдука была и своя прелесть. В горных походах гайдук испытывал экзальтирующее опьянение свободой, вкушал волнующую горечь мести, познавал романтику развевающихся стягов, ярких костюмов и бунтарских песен у костра. Городишки и села, лежащие по обе стороны Балкан, рожали сынов с орлиной душой, готовых до смерти биться о прутья клетки, но не желавших смириться с унизительным пленом.

Если забыть о турках, нетрудно почувствовать особое очарование, что лежит над тихими улочками Карлово, в его дворах, над полями, похожими на цветущие сады и разбросанными в голубой дымке предгорий. Красивее всего долина в конце мая — начале июня, когда цветут розы и воздух пропитан их благоуханием. До зари, когда еще поют соловьи, люди выходят на поля роз, чтобы собрать лепестки, покрытые росой, и потом извлечь из них драгоценное масло, ценящееся на вес золота. Рассказы о красоте долины распространялись по всей империи и наконец достигли голубого Босфора и проникли в хранящие прохладу мраморные дворцы, глядящие в зыбкое зеркало Золотого Рога. Они возбудили любопытство самого султана Махмуда II — «тени аллаха на земле», и в мае 1837 года его султанское величество собственной персоной посетил Казанлык, чтобы при жизни насладиться подобием райских садов, где, согласно Корану, правоверные будут почивать в одеждах из зеленого шелка и вкушать экзотические плоды на вечном пиру, где их развлекают волоокие гурии, где реки текут млеком, медом и вином, в то время как неверные, закованные в цепи, глотают кипяток среди огненного моря.

Тем же летом, когда наместник пророка на земле почтил своим присутствием Долину Роз, в нескольких километрах от Казанлыка, в Карлово, молодая болгарка Гина готовилась рожать: она ждала второго ребенка. В то время никто, конечно, даже не задумался о том, какое из этих событий важнее. Рождение ребенка было явлением обыкновенным и у гяуров, и у правоверных, а Гина из Карлово была всего лишь одной из многочисленных подданных Махмуда, как была некогда одной из многочисленных подданных Ирода беременная Мария, жительница Назарета, ехавшая в Вифлеем. Однако история умеет по-своему низводить сильных мира сего. Давно уже нет султанов, забыт Карлызаде Али-бей, но тысячи людей приезжают в Карлово, чтобы с гордостью и восхищением поклониться дому, где родился сын Гины.

Глава вторая

Дом держится не землей, а женой

Муж — глава дома, а жена — его душа

Гина была дочерью каменщика, который ставил уличные фонтаны, мостил улицы и был одним из самых зажиточных и уважаемых людей в Карлово. Звали его Иван Такчиев, но поскольку кожа у него была необыкновенно смуглая, он был больше известен как Кара Иван — Черный Иван. Прозвище перешло к детям — четырем сыновьям и четырем дочерям.

Генчо Караиванов, старший сын, был и ремесленником, и торговцем; ему же принадлежал Караивановский хан — постоялый двор на окраине города. Второй сын, хаджи Василий, стал монахом Хилендарского монастыря на горе Афон и был его представителем в Карлово и в округе, где собирал для монастыря милостыню. Приставка «хаджи» перед его именем указывала на то, что он совершил паломничество к святым местам, и побывал у гроба господня в Иерусалиме. Люди, совершившие эту популярную одиссею, приобретали немалый престиж в глазах соседей.

Смуглолицая как отец, с миндальными черными глазами и черными бровями Гина считалась красавицей. Это была умная и серьезная девушка, известная решительным