Гниль в её голове [Орсолья Б Хайд] (fb2) читать постранично, страница - 3

будет наделять достойных и сочувствовать обделённым, решит ваши споры, защитит вас от всякой напасти, дабы вы вслед за мной и за всеми, кто был до меня, смогли подняться на Тучи.

Позже, с высоты лет, Орсолья поймёт, что то были дежурные слова, и принцесса, скорее всего, даже не сама их придумала, она лишь была достаточно глупа, чтобы поверить в них и оттого произнести торжественно, убеждая и окружающих. Быть может, именно простота и глупость отвели от правителя гордыню и тщеславие, и именно благодаря им принцесса взошла на престол и царствовала отведённый ей срок. Отчего же теперь корону передали ей самой, Орсолья ещё долго не могла понять. Откровенно говоря, она никогда этого сама бы не поняла…

Принцесса отступила, и в зале задребезжали аплодисменты. Орсолья выглядела совершенно потерянной. Головной убор был тяжёл и всё время норовил сползти. А сейчас с короной на голове как-то нужно было танцевать, с тем-то, что к ней будут прикованы сотни взглядов! Какие обязанности лежат на принцессе? Её должность казалась формальной, просто данью традициям, но что, если на самом деле всё не так?

Ей было десять. А у столь маленьких девочек, даже если они танцуют на балах с жуткими монструозными существами и в тайне мечтают быть принцессами, сил и ума на такое редко хватает. Чаще воображается отряд прислуги, взбивающий подушки и приносящий по первому приказу зефир и самые невероятные платья, красивые принцы, конные прогулки и, разумеется, не самостоятельный уход за лошадью. Но Соль, хоть она и была ребёнком, всё же не искрилась наивностью своей предшественницы и понимала, что всё это возможно только при здравствующих родителях. А их, ни живых, ни мёртвых, у Орсольи не было. Память принцессы отчего-то отказалась от них, как не хранила ни осколка образа тех, кого принято называть взрослыми: в Замке ни у кого из нынешних обитателей ни старших родственников, ни воспоминаний о них не было. И эта мысль вдруг испугала её.

На плечо легла когтистая лапа.

— Ваше высочество.

От неожиданности Соль даже отшатнулась — за все годы, что она обитала в Замке и водила знакомство с Рогатым, он никогда с ней не заговаривал, и теперь его голос, тяжёлый и бархатный, тихий, будто он просто выдыхал слова, не напрягая связок, отчего-то ужасал её. Соль обернулась: так и было — перед ней стоял Рогатый, кожа его там, где не свисала рваными лохмотьями, блестела, нос зиял двумя провалами. Орсолье подумалось, что он, наверное, часто дерётся с кем-то, и оттого так выглядит, и наверное, делает это во имя благой цели, раз выставляет свою обтрёпанность на всеобщее обозрение.

Он, как обычно, молча протянул ей руку, приглашая на танец — открывать бал должна принцесса.

Пока Соль вспоминала тот день — совсем не напрягаясь, она помнила его так, словно это было ещё сегодня утром — чёрная слизь достигла снега, оплавила, как гной расплавляет здоровую ткань, и сквозь всю поверхность хрустальных пластин засочилась внутрь. Музыканты под руководством семнадцатилетнего дирижёра заняли свои места. Крошка-поварёнок прибежал отчитаться принцессе о последних приготовлениях, но, говоря, смотрел вовсе не на Орсолью, а на стоящего рядом, как его называли все, министра.

Сама же принцесса именовала этого человека, грубого и надменного, не иначе, как своим регентом. На деле именно он правил Замком, направлял жизнь в нём и решал, как следует распределять ресурсы, Орсолье же, как символу власти полагалось был красивой, улыбаться и не болтать лишнего. Она искренне старалась не спорить, но и с этими задачами справлялась из рук вон плохо. Все два года, что прошли со дня её скромной коронации, Орсолья лишь о том и думала, как бы отказаться от короны, и даже пыталась обсудить это с «регентом». Но он был непреклонен в своём отказе, ведь в отличие от Соль, которая не умела править и совсем не хотела этим заниматься, он жаждал власти, и терять принцессу, от лица которой можно было строить свою империю, ему ужасно не хотелось. Он уже знал — хотя и не догадывался, зачем — кто подарил маленькой девочке столь ненужную ей возможность, и понимал, что ни один другой обитатель Туч такой оплошности не допустит. За Орсолью регент держался и угрозами запрещал принцессе говорить о своих желаниях Рогатому.

К Орсолье подошли лишь за тем, чтобы натереть до режущего глаза блеска её корону, и оправить не по-зимнему лёгкое шифоновое платье.

— Садись, — приказным тоном зашипел регент, — и постарайся улыбаться с дежурной вежливостью, а не во все свои двадцать восемь!

Она покорно села и постаралась выглядеть солидно и торжественно.

Лужа чернильного киселя постепенно превращалась в озеро, и наконец, из стены, с мерзким хлюпом роняющей в лужу тяжёлые капли, вышел Рогатый. В отличие от принцессы ни он, ни кто-то шедший за ним не пытались держаться с достоинством. Он шёл, ссутулившись, длинные руки покачивались при ходьбе. Лебедь, уведшая два года назад принцессу, выписывала несоразмерно длинные для её ног шаги и выставляла при них пятку вперёд —