Дороже рубинов (ЛП) [Rachel Howard] (fb2) читать постранично, страница - 72

Пенсильвании, помогая Малдеру откопать последнюю маленькую жертву Джона Ли Роуча. Я поворачиваюсь на бок и обнаруживаю, что Малдер тоже не спит и лежит, уставившись в потолок.

Когда он понимает, что я проснулась, то слегка приобнимает меня. Я не могу спать, когда нахожусь слишком близко к кому-то. Малдер же знает, как обнимать меня – оставляя достаточно места, чтобы прохладный воздух циркулировал между нами, но тем не менее прикасаясь. Когда я снова погружаюсь в сон, это похоже на ныряние в темные спокойные морские глубины.

***

Я знал все это время.

Ладно, это не так, но я должен был догадаться.

Я должен был почувствовать ее смерть.

Правда оказывается злой шуткой судьбы: Саманта умерла до того, как я начал ее искать.

Когда я начал работать в отделе по расследованию особо тяжких преступлений, она уже была мертва. Когда я обнаружил «секретные материалы», я помню, как подумал, что теперь уже ничто не помешает мне ее найти. У меня были все необходимые ресурсы, способность провести исчерпывающее расследование и значок, расчищающий мне путь – никаких больше препятствий на моем пути.

Какая насмешка.

Дверь в офис коронера открывается с тихим щелчком, и входит Скалли. Она ловко обходит беспорядочные нагромождения шкафов с документами, пока не приближается к тому месту, где я расселся на полу, облокотившись на один из шкафов и подпирая подошвами другой. Она подтягивает стул и садится.

- Тест ДНК будет готов не раньше, чем через пару дней, Малдер. Это может…

- Это она, Скалли.

Она не спорит со мной. Подсознательно, мне кажется, она тоже знает, что это тело Саманты. Хотя от нее не осталось почти ничего, кроме остатков плоти на гладких белых костях, очищенных от грязи и прилипавших к ним листьев, под которыми ее нашли, когда ее положили в простой сосновый гроб и похоронили под именем Джейн Доу.

На ее ключице остался след от плохо зажившего перелома. Зловещий кусочек металла застрял между двумя позвонками ее шеи. С1 и С2, объясняет Скалли, поглаживая тыльную сторону моей ладони большим пальцем. Перед поездкой домой она бросила чип в пробирку. Этот имплантат не исчезнет, не будет уничтожен небрежными лаборантами. Он отправится прямиком к Стрелкам, которые, с божьей помощью, выяснят, какие секретные послания люди в черном установили во впадину на затылке моей сестры.

- Малдер?

Я смотрю на нее сквозь пелену сожаления и гнева, обнаруживая, что она глядит на меня терпеливо и с любовью.

- Ты ничего не мог поделать. Ничего.

- Она умерла примерно в возрасте четырнадцати лет. Где она была все это время?

- Нет никакой возможности…

- Считаешь, они просто установили имплантат и отпустили ее? Потому что я так не думаю. Она, вероятно, была испытуемой. Как ты. Как остальные.

- Ты этого не знаешь наверняка, Малдер. – Боль, отразившаяся на лице Скалли, напоминает мне о времени, когда она болела раком. – Она была дочерью твоего отца. Это должно было что-то да значить.

- Она была его жертвой Проекту.

- Ты ничего не мог поделать. – Она нагибается ко мне, пронзая меня взглядом, словно бабочку на открытке. – Ничего.

Я открываю рот, чтобы ответить, но издаю лишь всхлип. Он звучит чужеродно, словно вырвался из груди кого-то другого. Через мгновение Скалли соскальзывает со своего стула, опускается на колени на грязный пол и кладет свои горячие маленькие ладони мне на плечи. Я начинаю плакать, не таясь, и постепенно ткань ее черного костюма на плече размягчается и начинает пахнуть стиральным порошком и шерстью. Я наклоняюсь вперед и обнимаю ее, не в силах ни остановиться, ни отпустить ее.

Она ничего не говорит, просто крепко обнимает меня в ответ, пока я не успокаиваюсь. Мышцы моего живота болят от рыданий, глаза горят.

- Поедем домой.

Я избегаю жалостливого взгляда коронера и любопытного пера репортера местной газеты, спустившись к нашей арендованной машине и подняв в ней стекла. Я представляю, как моя напарница дипломатично разруливает ситуацию после моего поспешного бегства. Скалли справляется с подобными проблемами с искусством виртуозного пианиста, играющего особо трудный пассаж.

Дорогу до Вашингтона мы преодолеваем в благословенной тишине. Скалли прекрасно понимает, что спрашивать меня про самочувствие бессмысленно. Разумеется, я не в порядке. Она отмахивается от самолетной еды и берет нам содовые. Большую часть полета я просто наблюдаю за поднимающимися к поверхности стакана пузырьками.

Я везу ее домой, преодолевая трудности вечернего часа-пик, и осознаю смутное облегчение от возвращения в родной город. Когда мы подъезжаем к ее дому, она говорит:

- Малдер, тебе надо попытаться не винить себя за это. Ты