Пасынки (СИ) [Елена Валериевна Горелик] (fb2) читать постранично, страница - 4

серебряном зеркале, уже тронутом патиной времени. Не было резких теней и яркого, острого света, как в степях и южных влажных зарослях родины, куда изредка ходили дружины смельчаков-альвов. Но не было здесь и прозрачно-зелёного, пронизанного солнечным золотом, хрусталя родных лесов.

Матовый, приглушённый свет. Тёмная вода реки и мрачноватые тусклые блики на волнах холодного даже в разгар лета моря, на другом берегу которого, к тому же, обитают враги.

Зачем государь расположил здесь свой дворец для отдыха? Да и то, назвать этот одноэтажный курятник дворцом — значит безмерно ему польстить.

И всё же эта северная красота не лишена гармонии. При наличии запаса дров и хорошего тёплого дома здесь может быть даже уютно.

Зато человеческая мода вызывала у него приступы зубной боли. Какими смешными выглядели люди в этих кафтанах из грубого сукна, в обтягивающих коротких штанах и ужасных чулках. Какими нелепыми смотрелись накладные волосы, завитые и уложенные в уродливые причёски. А головные уборы… Кошмар. Вкус утончённого альвийского князя был оскорблён зрелищем людей, пытавшихся перещеголять павлинов. Чувства меры не знал никто, даже женщины. Впрочем, ни слова о человеческих женщинах, чтобы даже тень помысла об этих наштукатуренных, побитых оспой уродках не оскорбила звёздной красоты альвийских дам.

Сам-то он предпочитал носить одежды Высших. Длинные, шёлковые, и без излишеств. Изящной вышивки вдоль воротника и манжет вполне достаточно.

Был, впрочем, один штрих, выгодно отличавший местных людей от их сородичей с запада. Эти хотя бы моются.

— Михайла Петрович, князюшка! Прости дурака, припозднился я!

«Человек с двумя лицами» — так отец поименовал одного из приближённых государя. Эта жизнерадостная улыбка, эти чистые, как у ребёнка, глаза, эти располагающие к себе простоватые манеры и демонстрируемая готовность понять, простить и забыть — маска, снимаемая лишь изредка, по необходимости. Притом, отличить маску от лица дано было далеко не всем. Князь, впрочем, и сам владел этим искусством. Радостная, но сдержанная улыбка, учтивый поклон. И пусть «человек с двумя лицами» гадает, какие мысли на самом деле одолевают его собеседника.

— Александр Данилович, доброго вам вечера, — князь сам знал, что его познаний в русском языке хватает только более-менее правильно складывать фразы, но акцент у него по сей день хуже, чем у немца. — Поверьте, я совсем недолго ждал. Однако же чем была вызвана ваша задержка?

— Всё дела государевы, Михайла Петрович, всё они, — человек рассмеялся, показав отменно здоровые белые зубы. — Пошли, князюшка, прогуляемся бережком. А тут пока к приезду Петра Алексеича пускай всё готовят.

— Я беру на себя смелость испросить аудиенции у государя императора, — как можно учтивее проговорил альв. — Примет ли меня Пётр Алексеевич?

— Дело какое к государю? — человек чуть сузил глаза.

— Дело спешное и касается его лично, друг мой Александр Данилович. Я исполняю волю моего высокородного батюшки.

— Что ж, отчего б ему крестника-то не принять? Примет, — пообещал двуличный. — Дело спешное, говоришь? Ну, ну.

К самому урезу воды было не подойти: сплошной битый камень. Конечно, при большом желании можно было бы пройти и там, но это уже будет не прогулка. Тем более, что целью было не любование матовой водой северного моря, почти не отражавшей солнца, а разговор. Серьёзный разговор, обещавший отразиться на судьбе альвийского народа в этом мире. Неприметной тропинки, бежавшей вдоль кромки леса, для этого достаточно.

Князь поднял лицо к небу. И без того тусклое солнце затягивалось тоненькой кисеёй облаков, предвещавшей дождь. К вечеру должен пойти, вряд ли раньше. Альвы не любили холодных дождей.

На его груди тускло блеснул маленький золотой крестик.

Хитёр и умён, бестия. Да ещё ласков, будто кот. Так и мурлычет, так и ластится. И не поймёшь, то ли сметану твою сожрать хочет, то ли закогтить. Месяца не прошло, как обосновался в новой столице, и по-русски говорит через пень-колоду, а уже стелется, дорожку к Петру Алексеичу натаптывает.

Ишь ты, пригож да долговолос, как девка. Глаза зеленющие, ушки острые, ступает неслышно, голосок вкрадчивый — ну точно котяра. Однако же и он, князь Меншиков, не мышь, чтобы на зуб попадаться.

— Многие умения моего народа остались там, за гранью миров, — мурлыкал остроухий, забавно коверкая слова. — Однако же искусство врачевания осталось при нас. Множество трав, здесь произрастающих, нам известны, равно как и их свойства. Смею вас заверить, друг мой, мы знаем о травах куда больше вас, и способны применить их…

— …как во благо, так и на пагубу, — понимающе кивнул Данилыч. — Пагубы у нас своей хватает. Ты о благе говори, князюшка, да ещё о том, чем ручаться станешь. Не печника, чай, лечить вздумали, а самого императора.

— Ручательством станут жизни моих детей, — мягко проговорил котяра, прикрыв глазищи. — Мы