Селестина [Фернандо де Рохас] (fb2) читать постранично, страница - 2

против одного обращенного еврея в том, что он тайно соблюдает обряды прежней веры, Фернандо де Рохас назван в качестве свидетеля защиты. Во втором протоколе аналогичного процесса 1525 года против некоего «иудействующего» Альваро де Монтальвана, семидесяти лет, обвиняемый указывает, что он отец четырех детей, и в их числе называет дочь Леонор Альварес, тридцати пяти лет, жену бакалавра Рохаса, жителя Талаверы, сочинив­шего «Мелибею». При этом обвиняемый «попросил назначить своим адвокатом бакалавра Фернандо де Рохаса, своего зятя, обращен­ного еврея», в чем ему было отказано, так как инквизитор счел просьбу неуместной и предложил назвать лицо, «стоящее вне подо­зрений».

Указания акростиха подтверждаются и другими материалами. Так, в истории города Талаверы, составленной в середине XVII века, от­мечается, что Рохас, автор «Селестины», был родом из Пуэблы де Монтальван, но затем поселился в Талавере, где умер и похоронен, причем, как ученый адвокат и лицо, уважаемое в городе, он одно время замещал городского алькальда. Известно также, что в «Географических донесениях», представлявшихся испанскими городами королю Фи­липпу II, в пункте о выдающихся жителях данного города донесение из Пуэблы де Монтальван с гордостью упоминает «бакалавра Ро­хаса, сочинившего «Селестину».

Нас не должна удивлять анонимность появления «Селестины», как и прием приписывания произведения другому, уже прославленному автору. Последнее было в XV—XVI веках обычным явлением. Сочи­нители рыцарских романов, дабы обеспечить славу своим творениям, окружают их ореолом древности, приписывая старинным авторам, и утверждают, будто переводят с греческого, халдейского, древнееврей­ского, армянского и т. д. Еще Сервантес пародийно пользуется этим приемом в «Дон-Кихоте», ссылаясь на вымышленного арабского исто­рика Сида Ахмета Бен-инхали.

Но автор «Селестины» имел особое основание скрывать свое имя. Сатирические выпады против духовенства и аристократии, не слишком почтительные отзывы о церковном суде «святейшей» инкви­зиции могли вызвать весьма серьезные неприятности. Знаменательно, что и другой шедевр испанской литературы, появившийся через пол­столетия, первая плутовская повесть «Ласарильо с Тормеса», по сати­рическому своему духу прямое продолжение «Селестины», также вышла анонимно. Автор ее до сих пор не раскрыт, хотя есть все осно­вания считать, что это произведение было создано в кругах гуманистов «вольнодумцев», опасавшихся преследований инквизиции.

Успех «Селестины» был скандальным событием в глазах духовен­ства. Все подражания, продолжения и переложения «Селестины» (а они составили целую линию в испанской литературе XVI века) были вне­сены инквизицией в списки запрещенных книг. А в конце XVIII века, когда возродился интерес к этому замечательному произведению, ду­ховенство наконец добилось запрещения и самой «Селестины».

На фоне литературы своего времени смелость мыслей «Селестины» исключительна. И этим можно объяснить, что Рохас остался автором единственного произведения. Соображения Р. Фульше-Дельбоска о том, что такой шедевр не мог быть творением никому не известного бакалавра, теперь уже звучат неубедительно.

Большинство исследователей не придает значения указаниям «письма» о предшественнике Рохаса, авторе первого действия. Про­славленные поэты XV века Хуан де Мена и Родриго Кота названы здесь, вероятно, с целью заинтриговать читателя, а не с тем, чтобы дать ему точный адрес. Проза Мены, «повелителя кастильских поэтов», была весьма жалкой. Более правдоподобно указание на Родриго Кота, хотя нет сведений о том, чтобы этот^[1] поэт пробовал свои силы и в прозе. К тому же выдержанность замысла, языка и характеров «Селе­стины», особенно в первоначальных шестнадцати действиях, дает осно­вание считать эту драму созданием одного лица. Роль анонимного творца первого действия (если таковой существовал) может быть све­дена самое большее к тому, что он «внушил» ведущую идею и стиль автору всей «Селестины», как полагает испанский литературовед Р. Менендес Пидаль в одной из последних работ. Добавленные в из­даниях 1502 года пять действий и вставки не всегда стоят на уровне первоначального текста — в них больше риторики и длиннот, но и это не опровергает авторского единства, так как подобная неравноценность продолжений — явление нередкое в истории литературы.

III

He только вопрос об авторстве, но и год создания «Селестины» не до конца выяснен, и исследователи спорят о том, относятся ли слова о взятии Гранады — единственное указание на современное собы­тие в тексте драмы — к недавнему прошлому или к ближайшему буду­щему. Во всяком случае, очевидно, что для Рохаса и его современ­ников — это факт длительного настоящего. Несомненно, что «Селестина» написана и впервые опубликована в последнем десятилетии XV века.

Это