Сила Любви. Простой ключ к Познанию [Олег Владимирович Ермаков] (pdf) читать постранично, страница - 37

мыслителю
ставилось
нарушение
коренного
догмата
папской
церкви
—
материалистически истолкованной Птолемеем пифагорейской идеи о
центральности в миропорядке, «гармонии сфер», созерцателя-человека.
Место Духа, каков этот зритель по сути2, в доктрине церковной занял жалкий
в своем самовластии полый сосуд его, бренна Земля, и с ней плоть
земнородная наша. Зря истину, Бруно отрицал земные превосходство и
исключительность3. Миров, подобных Земле, мыслил он, — по дыханию
жизни, гармонии — множество, кое суть Воля Одна4.
Бог — во всем. Он сияет в вещах, меж каких нет презренных. Он светит
и в нас — и божественны мы, свет сей зная как Божий и свой.
Так утверждал Джордано, по-детски бескомпромиссно и жарко
веривший в Человека и его звездных Братьев. С верой сей он взошел на
костер.
Многие вещи, говаривал Кант, способны возбудить удивление и
восхищение, но подлинное уважение вызывает лишь человек, не
изменивший чувству должного. Таков есть навечно Джордано. Подвиг его,
нас волнуя поныне, пронзает века Простотой. Гений Света, явив Знанья луч
— как Христос, не с людьми он боролся, но с тьмой в них. Враг лжи, был он
Любящим в чистых очах. Он стремился с восторгом во Истину, и в храм ее
огнь костра стал вратами5.

121

Смерть в одном столетии дарует жизнь
во всех веках грядущих.
Джордано Бруно

1
Костер заложен честь по чести:
Вязанок хвороста, поди,
Хватило б человек на двести.
Но ожидается — один.
Час ранний. Кампо деи Фьори.
Мир слеп. До света два часа.
Людское цвета пепла море.
Рим ропщет. Немы Небеса.
Тень от распятия на лицах,
Ноздрей фигурный вырез вздут...
(голоса толпы)
«Сколь ждать еще?!» —
«Ужель свершится?» —
«Ах, сударь, скоро ль поведут?» —
«Великий Бог! Святая Дева!
Народ бунтует. Слышу звон
Точимых копий. Дети гнева
Идут, им имя — легион!
Знать, настает, по всем приметам,
Италии недобрый час.
Кровавым брезжит день рассветом...
За что караете вы нас?» —
«Довольно ныть! Не в храме, право!
Слов минул час — нужны дела,
Чтоб вольнодумия отрава
Не злей игристого была.
Оставить след сожженья б моду!
Ведь водам Тибра все равно:
Коль возжелал плебей свободу,
На шею камень — и на дно!
Запомни, чтоб не вторить дважды,
Будь ты купец иль духовник:
Свободолюбцев тьма, и каждый —
Всего лишь вшивый еретик!» —
«Да, чернь сегодня одурела,
Как от прокисшего вина:
Едва придушен Кампанелла6 —
Явился новый сатана!
И, верно, первого похлеще:
Твердит о множестве миров,
Мол, жизнь, она и в небе плещет,
Мол, Братья там нашли свой кров;
К мирянам руки простирают,
Хоть их призывы не слышны...» —
«Не суд — сам Бог его карает!» —
«В костер посланца Сатаны!» —
«Глупец! Обугленная туша
И из барана хороша.

122

Скажи мне, как изжарить душу —
Огнем не зыблема душа!» —
«Упрям. Как бился с ним Пинелли!»7 —
«Тот самый? Да неужто?» —
«Тот.
Рот раскрывает еле-еле,
Свое ж бормочет. Так-то вот...» —
«А говорят, ведь был священник,
Брат-проповедник, говорят?»8 —
«Был — что с того! Теперь — мошенник,
Теперь одна дорога — в ад!» —
«Эх, теснотища здесь, однако!
Со всех сторон клещами жмут!
Боюсь, когда пойдет, собака,
И плюнуть в рожу не дадут!» —
«Живьем, живьем его зажарить,
Греховный лопнет пусть живот!
Чем он — пусть лучше кучка гари,
Спокойней так...»
И вдруг — «Идет!»
«Идет!» Вмиг братия вскипела,
Темномантийный взвился спрут,
«Идет!» — в устах мирян гудело,
Но не кричал никто — «ведут!»
Толпы невидимые струны
До звона напряглись тотчас
И — лопнули:
Джордано Бруно
Шел по земле
В последний раз.

2
Он шел.
Поверх голов смотрящий,
Поверх — и каждому в лицо,
Тот самый Бруно,
Настоящий,
Один,
Пророк в плену лжецов.
Один —
но с Истиною вместе:
Так, верно, было решено,
Чтоб на жаровне фарисейства
Сожгли их нынче заодно.
Счастливец,
Баловень столетий
В халате стеганом рубцов.
Знаток премудрости и плети.
Друг всех друзей.
Враг всех врагов.
Для палачей непостижимый.
Предмет проклятий и любви.
Черним — но чище херувима,

123

В крови — но в собственной крови.
С душой загадочнее чащи,
Открытый, как морская гладь.
Прямой.
Ликующий.
Скорбящий.
Молчащий,
каменно молчащий.
Способный
многое
сказать.
Он шел
Средь факельного чада,
Шел в рубище,
но без заплат,
А вкруг него как будто ада
Вился нездешний маскарад,
Как будто именно сегодня
Вся демоническая грязь
Из подземелий преисподней
На эту казнь, шипя, стеклась.
Он шел,
а смерть в лицо дышала,
Огнем дышала,
но с оков,
С волос его лишь пыль сдувала,
Пыль казематов
иль веков.
Он шел.
Как будто без усилья,
Как на прогулку поутру,
И за спиной, незримы, крылья
Мятежно бились на ветру.
Толпа к лицу тянула пьяно
Рук-сучьев одичалый сад,
Но слышалось сквозь рев: «Джордано!»
И, словно эхо, тихо: «брат...»
Поóдаль от святейшей длани,
Живой, как