По волчьему следу [Алексей Иванович Осипов прозаик] (fb2) читать постранично, страница - 33

прилетел, а порезвиться в упругом воздухе, посмотреть за порядком в своих владениях, приветствовать заморских гостей. Но вот в лощине громко и властно щелкнул один соловей, как бы говоря: «Слушайте все, слушайте все». В птичьем гомоне погас его щелк. Дрозды, напротив, еще напористее стали щебетать и кружить у могучего темного дуба, с которого упал Колька, изо всей силы кричать, махать крыльями, кувыркаться в воздухе.

Снова, но еще громче, щелкнул в лощине соловей, ему веселой размашистой дробью отозвался с бугра второй, рассыпался звучным завораживающим посвистом третий, казалось, пошел отплясывать мелкую чечетку четвертый и совсем рядом полилась переливчатая трель.

Качнулась ветка черемухи, и ребята увидели маленькую, с сереньким брюшком и землисто-глиняными крылышками, очень похожую на полевого воробья пташку.

Витька от неожиданности открыл рот, примерз к земле, оцепенел. Володя тоже затаил дыхание, боялся шевельнуть бровями. Птичка энергично и доверчиво осмотрелась кругом, уселась поудобнее на тонкий сучок, наполнила воздухом мешочек, что у нее был спрятан под горлышком, и вначале, как бы для пробы, небрежно щелкнула два раза, потом закрыла глаза — и над лесом потекла вдохновенная, звучная, молодая песня весны.

Казалось, протяни руку — и схватишь увлеченного пением солиста лесов. Но ребята не могли и пальцем шевельнуть. Они забыли, зачем пришли, и главным теперь было для них — не спугнуть певца, как можно дольше послушать его, посмотреть, как лихорадочно дрожит под горлом мешочек и из открытого красивого клюва льются волшебные звуки. На звонких крыльях песни улетали все мальчишеские дела и заботы, в сердце входила весна.

Неожиданно ветка качнулась, вздрогнула, и соловей исчез. Мальчишки даже не заметили, куда он полетел, и не поняли, почему так мало посидел он на одном месте. Им было совсем невдомек, что соловей счастлив и рад весне и это чувство радости он хочет передать другим жителям леса.

Уже давно закатилось солнце, поблекли желтые лепестки лютика, доселе полыхавшие ярким костром на полянке, погасли красные колокольчики, темным плащом опустились над лесом сумерки, а Володя и Витька все сидели, слушали, ничего не замечая.

— Эх, Кольку бы сюда! Сразу бы нога прошла, — тихо сказал Володя.

— Как звенит лес от соловьиного пения! И не разберешь, кто с какого колена начинает и каким кончает, будто каждый листик поет.

Ребята повесили клетку на сук орешника, метрах в полутора от земли, отползли на бугорок, стали наблюдать. Лежали долго, терпеливо, от холода бока заболели, и в темноте не стало видно ни деревьев, ни клетки. Все птицы, кроме соловья, отщебетали, уснули, а может, нарочно присмирели, спящими притворились, а сами во все уши соловьев слушают. Только было действительно так: ни одного шороха, ни одного писка — сплошной соловьиный концерт.

По пути из леса ребята зашли к Кольке. Рассказали об уроках, заданных на дом, объяснили решение задачи. О клетке и соловьях ни слова, будто их не существовало. Перед уходом ребят Колька попросил Володю, чтобы тот сходил в библиотеку и принес книгу про птиц, где бы описано было: куда летают, чем питаются, как живут. И чтобы про соловья там было.

— Ладно, принесу, — сказал Володя.

Пять дней бегали мальчишки в лес и всякий раз возвращались расстроенными: в клетке было пусто.

А Колька все настойчивее заявлял о своем желании послушать соловьев, расспрашивал о них, с увлечением читал «Весну света» Пришвина.

— Весна кончится, а соловья мы не поймаем, — сказал Володя, возвращаясь утром из леса.

— Не нашего ума дело, — согласился Витька и тут же предложил сесть на автобус и отправиться в город на птичий базар.

Через два часа ребята уже были на задворках мясного рынка, в веселой и шумной сутолоке торговцев котятами, щенками, голубями, канарейками, снегирями, клестами и всякой другой птицей. Там же шла бойкая торговля птичьим кормом, подавались дружеские советы, расхваливались достоинства той или иной птицы, с доплатой и без доплаты обменивались почтовыми голубями. Ребятам понравился своей серьезностью и деловитостью рынок, на котором им никогда не приходилось бывать. Они были очень удивлены, встретив на рынке мужчин самых почтенных возрастов, с бородой и усами, в латаных фуфайках и новеньких шерстяных костюмах. На весь рынок только в одной клетке было два соловья.

Хозяин, лет сорока, с румяным круглым лицом, живыми добрыми глазами, кричал на весь рынок:

— Курские соловьи! Отдаю задаром! Спешите купить, последние!

Витька остолбенел. Ничего понять не может. Неужели задаром? Чего же не берут, неужели соловьи не нужны?

— А поют они? — робко спросил Володя, и лицо его покраснело.

— У кого деньги есть — поют, а тебе, хлопчик, для начала лучше пару воробушков поймать. Не видишь разве — курский соловей-то!

Мальчишки-зеваки, толпившиеся у прилавка, громко рассмеялись:

— В Курске поют, а у нас слышно; бери, коль деньги есть.

Витька, набрав