Петух [Анатолий Алексеевич Гусев] (fb2) читать постранично, страница - 3

и протянул его мужику:

— Вас устроит это за петуха, любезнейший? Или вы будете настаивать на казни прапорщика?

— Казнить за птицу? Девку? Да Бог с вами, ваше благородие. И этой штуки мне вашей не надо. Даром берите.

— Нет, даром нельзя. Главнокомандующий запрещает. Так что? Берёте?

— Беру. Куда деваться? Может, обменяю эту штуку на петуха. Хотя и сомнительно. Петух в хозяйстве нужен.

— Так он же яйца не несёт? — удивилась Софья. — В хозяйстве не очень что б очень нужен.

Все заулыбались, а Боровский спросил:

— Вы поэтому и взяли петуха, Софья Николаевна, что он не несётся?

— Да.

— Так, барышня, — развёл руками мужик, — без петуха по весне цыпляток не будет.

Баронесса покраснела.

— Ничего — сказал сотник Абрамов — надо будет, сам своих курей потопчешь.

Баронесса покраснела ещё больше.

— Давайте без пошлости, сотник — одёрнул казака Глебов и мужику — и так, покупка состоялась?

— Да — с неохотой сказал мужик и взял портсигар.

— Тогда пишите расписку, что за петуха заплачено сполна и претензий не имеете.

— Что не имею?

— Ну, что ты всем доволен.

— Да не всем я доволен. Петуха-то нет.

— Так обменяешь на портсигар — возмутился Абрамов — за него ты трёх петухов получишь. Пиши расписку, а не то я тебя шашкой полосну.

— Это вы можете — недовольно пробурчал мужик и сверкнул злобным взглядом — чего доброго, а это можете.

— Дайте ему бумагу, Александр Александрович — сказ Глебов.

Мужику дали бумагу и химический карандаш, он сел за стол и, слюнявя грифель, очень медленно с трудом написал расписку печатными буквами.

— Вот и славно — сказал Боровский, прочитав бумагу — можете быть свободны.

Мужик, что-то ворча под нос удалился.

— Но господа — сказал Боровский, — у нас тут суд чести, а не торговля петухами. Прапорщика мы обязаны наказать и доложить о выполнении главнокомандующему армии.

— Но не повесим же мы её в самом деле, генерал? — сказал полковник Зимин. Он положил ногу на ногу и качал правой ногой, полуоторванный каблук хлопал по подошве сапога.

— Прекратите вы чертей качать, полковник — сказал Боровский — и сделаете что-нибудь со своим каблуком. И предлагайте дело!

— А что я с ним сделаю? Если прапорщику верёвка не пригодиться, то отдайте ею мне. Я ею сапог подвяжу.

— Это не поможет — сказал Абрамов.

— А что поможет?

— Отставить о сапогах, господа! — скомандовал Боровский. — Что Лавру Георгиевичу ответим?

— Что наказали — ответил Глебов.

— Как?

— Гауптвахтой — подсказал Мазарович. — Десять суток. Запрём в сарае, натаскаем сена. Барышня хотя бы отоспится в тепле.

— Какие десять суток, штабс-капитан? Мы послезавтра выступаем.

— Хорошо, сутки. Но написать-то мы можем десять. Бумага всё стерпит.

— Да и в походе, можно считать, что она под арестом — сказал Глебов.

— Правильно — согласился с ним сотник. — Софья Николаевна, а как вы в седле держитесь.

— Ещё недавно думала, что хорошо — улыбаясь, сказала Софья, — а прошлым летом упала с седла, сломала ногу.

— Пустое. Бывает. Ординарца убили у генерала Эрдели. Я замолвлю словечко.

— Очень вам буду благодарна, Андрей Николаевич — улыбнулась баронесса.

— Сочтёмся, Софья Николаевна.

— Господа, да холодно ей в сарае-то будет — сказал Петровский. — Дождь вон идёт. Сыро и холодно.

— А у нас в Урюпинской наверное снег валит — вздохнул сотник Абрамов.

— Тогда в бане — сказал Зимин. — Натопим баню. Она там помоется, отоспится в тепле. Давно не были в бане, Софья Николаевна?

— Давно — кивнул прапорщик.

— Женщине в бане одной нельзя — хмуро сказал сотник — банник может обидится и навредить как-нибудь.

— Неужели вы верите в эти суеверия, сотник? Домовой, банник. К тому же она не по своей воле, баннику всё можно объяснить. Он поймёт.

— Можно, конечно, — согласился Абрамов.

— Что ж, прекрасно — обрадованно сказал Боровский, — если все согласны, то так и напишем.

Все согласились, стали расходиться.

— Пойдём в сотню, Виктор Витальевич — сказал Абрамов, — подкуём тебя.

— Что я лошадь что ли?

— Не важно, а сапог твой починим.

На следующий день в штабе армии Боровский докладывал Корнилову.

На большом столе была разложена карта, Корнилов склонился над ней. Вокруг стояли руководители похода.

— Мы окружены своими же войсками, перешедшими на сторону большевиков — вздохнул Корнилов. — И, по донесениям разведки, к ним подходят какие-то новые части. Но вот здесь, я думаю, прорваться можно.

— И что это за партия такая? Не слышно о них было. Эсеры — да! А о большевиках никто и не знал. Царская охранка ими почему-то не занималась.

— Охранка ими не занималась в связи с очевидной бредовости коммунистической идеи.

— Идея не показалась нашему народу так уж очевидно бредовой.

— Простой народ, что русский, что французский склонен верить в чудеса и справедливость.

— Зато у них теперь полная