Корм вампира (СИ) [Дэйв Макара] (fb2) читать постранично, страница - 276

ученик сакрасса?

Нет, не помню.

— До вечера успеем до реки добраться. — Гуим подставил осеннему солнышку свое лицо, щурясь и радуясь мигу покоя. — А здесь, сожрут нас, укурки мохнатые. Уснем, а проснемся у них в пузе!

— Вот и давай спускаться, — согласился я, укладывая остатки продуктов в рюкзак. — А почему — "укурки", Гуим?

Пока я возился, пацан успел отлить с высоты камня, заправиться и спуститься вниз, все так же сторожко крутя головой и прислушиваясь к шуму поднявшегося ветра.

— Почему "укурки"? — Я спустился и встал рядом, сравнивая давнего своего "крестного", седого и в очках-консервах и этого молодого пацана.

Ничего общего, вроде бы… Может, я ошибся и это совсем другой Гуим? Мало ли Гуимов на свете?!

— Так они людьми становятся, стоит им нюхнуть можжевелого дыму. Дед сказал, у них, в звериной шкуре что-то разлаживается, и они стараются от нее избавиться. Больно им, вроде как. — Пацан, неторопливо прошел к лежащей троице Младших и так же неторопливо, по-хозяйски, отпилил им хвосты. — Если ножи в можжевеловом отваре закалять, раны у них не срастаются, а если макового добавить, так они и вовсе, как вареные становятся, с первого пореза. Дед троих в доме держал, неделю людьми, сутки — волками, так они даже говорить научились, представляешь?! Сдохли только быстро. Дед сказал, что надо было по три дня держать, тогда бы хоть и медленнее, да вернее было.

Волчьи хвосты Гуим привязал попарно к своему витому из кожи поясу, подальше за спину и теперь топал в сторону закатывающегося солнца, рассказывая обо всем на свете. Надо было только вовремя кивать головой, поддакивать, недоверчиво хмыкать и молчать.

Однозначно — тот самый Гуим и есть!

— А здесь как очутился? Да еще и один? — Я прервал поток восхвалений деда, уж такого разэтакого, что во мне начал расти комплекс неполноценности! — На разведку ходил?

— Не-е-е-е… — Пацан переложил копье с левого плеча на правое и шмыгнул носом. — Мамка меня к сестре отправила, в город. А у той, своих пятеро мал-мала меньше, кровь каждый месяц сдает, да еще и… Спит долго. Тепла дождался, взял руки в ноги, да и домой пошел.

Ох, хитрил пацан…

И спала она долго, и тепла он дождался, и пятеро по лавкам…

Сказочник, одним словом! Гуим Сергеевич Пушкин, блин!

— Не веришь? — Мальчишка дождался моего кивка и вздохнул. — Дед тоже всегда говорит, что я врать не умею. Пока говорю — складно, а как рот закрою, да задумаюсь, фигня получается, а не вранье!

— А ты не ври. — От всего сердца посоветовал я, зная за собой точно такую же проблему. — Просто, о нужном — помолчи, а о ненужном — расскажи. Вот, пока ты про "укурков" рассказывал, все отлично было!

— Про "укурков" я и не врал! — Копье вновь бабочкой перепорхнуло с плеча на плечо. — Придем к деду, он подтвердит!

— Верю я, верю! — Я вдохнул полной грудью осенний, степной воздух, наполненный запахом приближающегося дождя, сухих метелок ковыля и ломких веточек тысячелистника.

— Быстро топаем. — Мальчишка ткнул пальцем в темнеющую полоску уже не такого и далекого, леса. — Надо только чуть правее взять — там овраг будет, надо обойти сейчас. Да и мало ли кто, в нем притариться может. Лихих людей, пуще дикого зверя…

Судя по изменившемуся голосу, Гуим повторял присловье своего деда.

Умный у него дед, только вот отчего внучка так далеко услал? И цела ли деревня?

Я легко переставлял ноги, радуясь наконец-то сброшенному весу, приближающемуся лесу и тому, что у меня впереди.

Еще бы Аркана встретить, так и вовсе было бы здорово!

Уж мы с ним, на две больных головы-то, ух, чего понапридумывали бы!

Кажется, моя плотоядная улыбка, наполненная самыми светлыми и бурными эмоциями, напугала ребенка: Гуим стал чаще забегать вперед, делая вид, что проверяет дорогу.

Хотя, может быть, так и было — паранойя, это то самое чувство, которое всегда со мной. Оно ослабевает, когда рядом Бен. Или вот, в том измерении, рядом с Диной, оно тоже сладко дремало, даже не пытаясь открыть глаз и побеспокоить своего владельца.

— Олег. — Тихонько окликнул меня мой проводник-крестный. — Смотри…

Зеркальная гладь реки, спокойной, величавой, неспешной и…

Десятки людей, пестрым табором устроившиеся на ее берегу, растянутые на сушку, сети, дым коптилен и просто костры, на которых стояли, исходя паром, булькая и брызгая, закопченные котлы, наполненные кипящим варевом. Голые, загорелые торсы, крепкие, подтянутые, гибкие, словно вымоченные в бесконечной реке, дарующей силы и долголетие.

— Твои?

— Вдоль реки — все мои! — Гуим счастливо рассмеялся. — Не "мои" у реки не выживают!

— Уши драть будут? — Я углядел-таки, что совсем не просто так, безохранно, расположились рыбаки и радуются жизни, позабыв обо всем на свете. Пара охранников пряталась в степной траве, изображая из себя поросшие ковылем холмики, еще четверо — выглядывали из оврага и, тут можно было и не гадать — в лесочке, к которому мы