Ты здесь не чужой [Адам Хэзлетт] (fb2) читать постранично, страница - 2

насчет бракоразводного процесса.

Я позвонил в дверь Грэйму в Венеции, и мне открыл какой-то еврей лет под тридцать с удивительно развитой мускулатурой. Посмотрел на меня испуганно и сказал:

— А мы вас ждали только завтра.

— Кто «мы»? — уточнил я, и он ответил:

— Мы с Грэймом, — и тут же добавил поспешно: — Мы друзья, просто друзья, понимаете? Я тут не живу, зашел поработать на компьютере.

Надеюсь, этот парень не собирается делать карьеру в кино: мне сразу же стало ясно, что сын у меня гей и трахается с этим придурком в дорогих на вид очочках. В армии такое встречается на каждом шагу, я еще в юности понял, что гомики выглядят по-разному — не все изнеженные, как обычно представляют «голубых». Тем не менее это не дело, что мой двадцатидевятилетний мальчик сделался извращенцем — только без обид, ладно? — а мне об этом ничего не сказал. Ладно, увижу его, сразу поговорю, решил я. «Марлон Брандо» вышел из ступора, достал из багажника машины мой чемодан и повел меня через дворик с цветущим лимонным деревом к однокомнатному коттеджу, который с первого же взгляда пришелся мне по душе. Тут и раковина имелась, и освещение прекрасное.

— Отлично подойдет, — заверил я его и перешел к делу: — Давно спишь с моим сыном?

Он, конечно же, счел меня старпером-гомофобом, готовым разразиться эдакой религиозной проповедью. Увидев в его глазах затравленное выражение — точь-в-точь олень в свете фар, — я сжалился и поспешил его разуверить. Я, знаете ли, видел баб, раздавленных танком, и не собираюсь падать в обморок оттого, что не дождусь пары лишних внуков. Всякие там социальные предрассудки, говорю, противоречат моим идеалам, чистейшим идеалам Просвещения, скомпрометированным веками неполного и своекорыстного применения. Тут стало очевидно: Грэйм кое-что поведал дружку о своих предках. Парень глядел на меня снисходительно, улыбался ласково, дурачок: дескать, старик всю жизнь страдает умственным расстройством, месяц получше, месяц похуже, разбрасывается направо-налево великими идеями, а в руках-то ничего не удержит… Знаете, что я всегда говорю в таких случаях? Посмотрите-ка национальные патенты на имя Фрэнка Зингера! Да он, недоучка, небось, думает: «Просвещение» — это филиал «Дженерал Электрик». Не стал я читать ему лекцию, хотя мог бы, а сказал попросту:

— Спите себе вместе на здоровье, ничего не имею против.

— Вы устали в дороге, — бодро заявил он. — Не хотите прилечь?

На это я ответил, что мог бы привязать цепь к «саабу» моей племянницы и протащить его по марафонской дистанции. Парень заткнулся. Повел меня обратно через двор, в кухню бунгало. Я попросил у него ручку, бумагу и калькулятор и принялся разрабатывать идею, которая только что меня осенила — а все потому, что Грэйм уже близко: представьте себе велосипед, способный накапливать на спуске энергию в небольшом аккумуляторе и отдавать ее во время подъема (достаточно нажать кнопку на руле). Золотая жила, если учесть, что население стареет, на пенсию выходят рано и досуга у людей все больше. Два часа спустя, когда Грэйм наконец явился, у меня уже были готовы четыре листа схем и предварительная смета. Грэйм вошел в кухню — синий льняной костюмчик, кейс нежно прижат к груди, — увидел меня и обратился в соляной столп. Пять лет я его не видал и сразу заметил мешки у него под глазами. Я попытался обнять сына, но он от меня попятился.

— В чем дело? — спросил я. Чужая кухня в чужом доме в Калифорнии, мой ребенок не признает меня, прах его матери давным-давно развеян над Потомаком, а все памятки прежней нашей совместной жизни если не проданы с молотка, то хранятся в пыльных коробках. — Приехал все-таки, — буркнул он,

— Я изобрел велосипед, — похвастался я. Судя по его лицу, ему только что сообщили о смерти кого-то из близких. Эрик обнял Грэйма, нисколько меня не стесняясь. Мой сынок уронил голову приятелю на плечо, словно усталый солдат в вагоне.

— С самозаряжающимся аккумулятором, — уточнил я, возвращаясь к столу, к своим чертежам.

Теперь, когда Грэйм рядом, моя идея быстро обрастает подробностями. Пока мальчик принимает душ, я распаковываю чемодан, переставляю по-своему мебель в коттедже и развешиваю схемы на стене. Вернувшись в дом, спрашиваю Эрика, можно ли воспользоваться телефоном. Конечно-конечно, кивает он, а потом говорит:

— Последнее время Грэйм плохо спит, но он очень рад вам, уж вы поверьте.

— Само собой, я и не думал обижаться.

— У него сейчас много проблем. Может, вам стоит поговорить с ним… Вы бы могли…

— Само собой, никаких обид. — После чего я позвонил своему адвокату, инженеру, помощнику по разработке моделей, в три рекламные фирмы, чьи телефоны попались мне на глаза в «Желтых страницах», в Американский союз пенсионеров — это будет основной рынок сбыта — старому университетскому приятелю, который, помнится, как-то говорил, что участвовал в гонках «Тур де Франс» (проконсультироваться насчет производственной стороны дела), своему