Южный крест [Пётр Иванович Селезнёв] (fb2) читать постранично

Южный крест

КНИГА ПЕРВАЯ

Война — жесточе нету слова.

Война — печальней нету слова.

Война — святее нету слова

В тоске и славе этих лет.

И на устах у нас иного

Еще не может быть и нет…

А. Твардовский

ГЛАВА 1

Добрынин прибыл в дивизию мартовским серым днем. Встретил его подполковник, невысокий, седой, утомленный. На лице проступали нездоровые красные пятна, шея была обмотана шерстяным домашним шарфом. Этот шарф делал его похожим на счетовода, у которого много детей и сварливая толстая жена.

В просторном сухом блиндаже тускло горела электрическая лампочка, гул артиллерийской канонады был чуть слышен.

Когда Добрынин вошел, подполковник разговаривал по телефону. Покосился через плечо, выпрямился и продолжал хрипеть в телефонную трубку:

— Нет! Я вам говорю — приказано стоять! Командир дивизии? Да, прибыл. — Он передал трубку телефонисту, круто повернулся: — Начальник штаба дивизии Суровцев.

Глаза были сердитые. Добрынин подал руку, сказал:

— Вы способны угадывать…

— Просто мне позвонили из армии, — ответил Суровцев. И твердо, цепко пожал руку: — Вы после ранения?

— Три месяца воевал, полгода лечился, — сказал Добрынин. — На редкость бездарно начал свою войну.

— Бездарности всегда хватало, — то ли соглашаясь, то ли возражая, недовольно покашлял начальник штаба. — Пожалуйста, располагайтесь…

Орудийный гул окреп, в блиндаже сделалось шатко.

— На участке триста тринадцатого полка, — сказал Суровцев. — С утра.

Добрынин смотрел прямо:

— У вас дети есть?

Подполковник моргнул и тронул на шее домашний шарф.

— Четверо, — ответил он и закашлялся. — Жена на Ленинградском фронте. Военврач второго ранга.

И замолчал, подавил подступившее желание рассказать, что с июля прошлого года не получил от жены ни единого письма, а дети выехали с Могилевским детским домом то ли на Урал, то ли на Алтай… Где они — ничего не известно; старуха мать умерла в прибужском селе двадцать первого июня… Он не успел на похороны.

Подполковник Суровцев глядел мимо, задумчиво, отрешенно, как будто, кроме семьи, для него в эту минуту ничего не существовало.

— У меня сын. В Сталинграде, с моими стариками, — сказал Добрынин. — А жена — в Москве. Мы нескладно жили. Я, видите ль, вечный солдат, высокого эстетического воспитания не получил… Груб. Она — художница… В общем, банальный семейный кавардак. Главное — с войной только познакомился, прошу учить.

— Она сама научит, — сухо сказал подполковник. — Вы где начинали?

— Под Картуз-Березой, двадцать шестого июня. Из академии, со школьной, так сказать, скамьи — прямо в окопы. А немец уже сзади. И никто ничего не знает, не понимает… Удалось — прилетел самолетом. Полком командовать… А нашел только комендантскую роту. Штаб дивизии не известно где, связи нет… Как в кошмарном бреду.

Подполковник Суровцев мотнул седой головой:

— Знаю. Я там же встретил войну, под Жабинкой.

— Да ну?.. — удивился Добрынин.

— Как же, — сказал Суровцев, — отходили на Картуз-Березу… До самой смерти не забуду, как отходили. Немецкие танки ушли за сто километров, а мы ждем указаний… Будто опоили нас крепким зельем. Потом разули глаза, а противник — под Киевом.

— Как раз под Киевом ранили меня, — сказал Добрынин. — Очнулся на белых простынях, в Челябинске. Месяц без сознания валялся. Домой сообщили: «Пропал без вести». Ну вот… Из Челябинска — в резерв Главного управления кадрами, и — сюда…

Наверху завыло. Ниже, гуще… Бомба упала рядом. Ахнуло, будто из земли, из самой середки, рванули нутро. Блиндаж подался в сторону, сквозь накаты посыпалась земля. Электричество погасло. Телефонисты в углу надрывались охрипшими глотками, подполковник Суровцев чиркал спичкой. Зажег наконец коптилку, сказал:

— Шендин, давай Крутого. Не отвечает? А что там Рудаков?.. — Присел на край скамьи, взял телефонную трубку: — Доложите, как у вас. Ах вон… Это я знаю. Ты вот что, ты доложи самому. Да, да…

Полковник Добрынин взял телефонную трубку. Сейчас услышит слова доклада и должен будет приказывать. И приказ его будут выполнять… С семнадцати лет Добрынин выполняет приказы и приказывает сам. Смысл всего коротко сводится к тому чтобы добиться выполнения своего приказа и тем самым выполнить приказ вышестоящего начальника. От командующего фронтом до командира отделения все приказывают и все выполняют. Но есть еще и противник, которого надо знать. И чтобы разгадать его замыслы и ближайшие цели, надо уловить дух и настроение вражеского командира… Надо хорошо знать психологию врага его стратегию и тактические приемы…

Еще утром, в штабе армии, ознакомившись с обстановкой, полковник Добрынин пришел к заключению, что больших событий ждать