Генрих IV [Жан-Пьер Баблон] (fb2) читать постранично, страница - 173

фантазер. Это сразу поняли и по его словам, и по клочкам бумаги, найденным у него при обыске, — там были молитвы и какие-то таинственные знаки. Протокол допроса он подписал: «Равальяк. Да пребудет всегда Иисус победителем в моем сердце». У него была найдена также ладанка, где, как его уверил ангулемский монах, находилась щепка от Святого Креста, но на самом деле оказавшаяся пустой.

Следствие установило его происхождение. Он родился в Ангулеме в 1578 г., следовательно, ему было тридцать два года. Сначала был слугой, потом школьным учителем, потом даже судейским стряпчим, но его влекло религиозное поприще. Он поступил в монастырь фельянов, но там сочли его слишком неуравновешенным и продержали всего три недели. Потом он обратился к иезуитам, которые не захотели принять послушником такого экзальтированного человека. У него действительно были галлюцинации, он видел огонь, витавшие в воздухе облатки, чувствовал запах серы. Слава Господа была для него превыше всего. А в тавернах и на постоялых дворах он слышал из уст солдат, что король отказывается обратить в католичество гугенотов, более того, он их поддерживает и хочет объявить войну папе и перенести Святой престол в Париж. А воевать с папой — значит воевать с самим Господом.

Поэтому он был одержим идеей отвратить Генриха IV от его нечестивых планов. В начале года он дважды пытался его предупредить, один раз в январе в Лувре, куда его не пропустили, второй раз рядом с кладбищем Сент-Инносан, где он увидел короля в карете и крикнул ему: «Я говорю с вами от имени Иисуса Христа и Пресвятой Девы Марии». На него, естественно, никто не обратил внимания. Отчаявшись повлиять на короля, он вернулся в Ангулем. Там его миролюбивые настроения изменились. Желание умертвить короля возникло у него на Пасху, и он, с одобрения своих исповедников, вернулся в Париж. Там он украл нож и смастерил к нему прочную рукоятку. Но его снова охватила нерешительность, он испугался, сломал лезвие ножа и отправился в Ангулем. В дороге, в Этампе, он почувствовал, как проникается сверхъестественной силой, тогда он сделал новое лезвие, наточил его на камне и вернулся в Париж.

Как Пьер Баррьер и Жан Шатель, он тоже был одиночкой, поддавшимся влиянию общественного мнения. Из проповедей он знал о теории относительно тираноубийства и стал считать этот акт своим наивысшим предназначением. Разумеется, судьи хотели дознаться, не существует ли заговор, но он и под пытками утверждал, что совершил преступление по собственному почину. Он сделает это и в свой последний час, в страшных мучениях, которых мы не станем описывать, в тот самый момент, когда ложь могла стоить ему вечного проклятия и когда несчастный уже не мог ни на что надеяться. Он повторял, что задумал и совершил убийство в одиночку, совершенно самостоятельно.

Доставленный 27 мая на Гревскую площадь на казнь, он изумился ярости толпы. Судя по тому, что он слышал в последние недели, он был уверен, что выполняет народное чаяние. А толпа неистовствовала, она даже пыталась тем или иным способом участвовать в казни и проявляла кровожадность, подобную той, что некогда охватила убийц в Варфмомеевскую ночь.

Один юноша, воскликнувший «Какая жестокость!», едва не стал жертвой самосуда.

Версия убийцы-одиночки была принята. Следствие длилось недолго, ибо признания Равальяка не вызывали никаких сомнений. Однако смерти короля так желали, столько раз ее предсказывали, кое-кому она была так полезна, что поводы для подозрений все же оставались. Но кто? Иезуиты или кто-то другой?.. Подозрительная смерть прево Плювье в тюремной камере направила взоры на закоренелых заговорщиков — графа д'Антрага и его дочь, маркизу де Верней. Через несколько месяцев после казни разразился скандал. Некая мадемуазель д'Эскамон, посещавшая аристократические дома как посредница в различных делах, много чего слышала и видела, пока жила у маркизы и ее сводной сестры Шарлотты-Екатерины д'Антраг. В январе 1611 г. она рассказала, что после неоднократных попыток поговорить с королем, с королевой Марией или отцом Котоном, ей удалось войти в доверие к королеве Маргарите, которой она сделала страшные признания: герцог д'Эпернон и маркиза де Верней состояли в сговоре, и это именно они манипулировали Равальяком и направляли его руку.

Мадемуазель Эскамон была арестована, и начался новый судебный процесс. Регентша и герцог д'Эпернон пытались остановить судебное следствие, но судьи — президент Сегье и первый президент Ашиль де Арле — отвергли их просьбы и продолжали дознание. Маркиза де Верней четырежды подвергалась допросам, и когда у президента Арле спросили, какие доказательства имеет Эскамон для обвинения самых знатных людей королевства, он воскликнул: «Их больше, чем достаточно!» 5 марта был вынесен первый приговор о содержании в тюрьме мадемуазель Эскамон, а через две недели старого президента Арле отправили в отставку. Судебное следствие продолжал новый человек, и окончательным вердиктом клеветница