Инженер Северцев [Георгий Михайлович Лезгинцев] (fb2) читать постранично, страница - 2

отцы. Когда Мише предложили вина, он, никогда прежде не отличавшийся застольными подвигами, осушил стакан. Видя, как Валерия разговаривает с соседом и улыбается, а тот слушает, уставившись из-под очков на ямочку ее подбородка, Миша уже ревновал и ненавидел. Он придумывал обличительную речь, с которой обратится к Валерии, как только представится возможность.

Когда ужин подходил к концу, Валерия и ее сосед поднялись из-за стола и прошли к стоявшему в углу зала роялю. Сразу установилась тишина. Пальцы девушки легли на клавиши. Глубоко противный Мише человек запел о весне прежних дней, о мае, полном грез, которые, увы, пронеслись и исчезли навсегда.

Пел он, надо сказать, хорошо, с душой. Миша расчувствовался и стал относиться к нему несколько снисходительнее. Собственно говоря, Миша не имел бы ничего против этого человека, если бы тому аккомпанировал кто-нибудь другой. Потом начались танцы под духовой оркестр. Валерию без конца приглашали, и ревность Миши постепенно переключалась на всех партнеров — по очереди и вкупе. В конце концов, обозвав себя болваном, он решительно направился к выходу.

Его окликнули:

— Соня! Не хотите потанцевать?

— По-моему, тут кавалеров достаточно, — буркнул он и тут же мысленно обругал себя за это.

Валерия удивленно взглянула на него.

— Вы не очень любезны, — беря его под руку, заметила она.

Он мучительно вспоминал заготовленную едкую обличительную речь, но так и не вспомнил ни слова.

Неуклюже держа Валерию за талию, Миша смотрел в ее большие карие глаза. Музыки он не слышал, танцующих задевал локтями, раза два кому-то наступил на ногу.

— И не очень разговорчивы, — добавила Валерия, когда он провожал ее к стулу.

Всю ночь Миша просидел на берегу реки. Трудно восстановить сейчас, что передумал он тогда. Словом, с этой ночи Мишу одолели доселе неизвестные ему чувства, над которыми он еще совсем недавно смеялся и которые порицал, как мелкобуржуазный пережиток прошлого.

Миша стал тенью Валерии. По утрам он старался встретить ее по дороге на работу. Если она, проспав, опаздывала, опаздывал и он. По нескольку раз в день он безо всякой нужды бегал из шахты в геологоразведочный отдел, якобы для проверки геологических документов. В обеденный перерыв занимал ей место в рудничной столовке. И счастье его было полным, если она приходила в Дом культуры, где он караулил ее теперь каждый вечер.

Однажды он провожал ее домой. Прощались у старой осины.

— Меня ждут, мне пора, — сказала Валерия, взглянув на одиноко желтевшее окно общежития.

Миша молчал.

— Спокойной ночи, — тихо сказала она.

И вдруг Миша пригнулся и быстро, робко поцеловал протянутую ему руку. Валерия отдернула ее и прошептала:

— Что ты, Миша! Не надо, не надо…

И тут на Мишу нахлынула такая внезапная, такая ожесточенная смелость, что он воскликнул:

— Ведь я люблю тебя, люблю!

Теперь молчала Валерия, прислонясь спиной к шершавому дереву. Но прервала молчание она сама:

— Не бросайся такими словами. Ты же ничего не знаешь обо мне.

— Ты будешь моей женой? — чувствуя, что сковывающая робость снова возвращается к нему и лишает последних сил, выдохнул из себя Миша.

— Я догадывалась, что́ ты скажешь. Только… Миша, не заставляй меня отвечать сейчас. — Она легкими руками приблизила его голову к себе, торопливо поцеловала его в лоб и убежала.

Валерия очень изменилась. Избегала встреч с ним, перестала бывать в Доме культуры. Когда же Миша видел ее, она бывала очень грустна.

Как ни тяжелы были для Миши эти перемены, он во всем винил только себя: видимо, отпугнул девушку или своей назойливостью, или своей невыдержанностью.

Друзья сочувствовали, успокаивали.

А вскоре, когда Миша уехал в командировку на Дальний Восток, Валерия, ко всеобщему удивлению, вышла замуж за главного инженера комбината.

Вернувшись на Орлиный, Миша сгоряча то хотел покончить с собой, то решал застрелить ее. Потом он сочинял ей письмо. Да так и не написал: невообразимый сумбур чувств и мыслей никак не находил своего выражения на бумаге.

Когда он зачеркивал и комкал очередной вариант письма, длинного и сумбурного, раздался телефонный звонок.

— Миша, мне нужно сказать тебе… — услышал в трубке. И он, размахнувшись, швырнул трубку в стену. Она разлетелась на мелкие куски.

Вечером Миша уехал из Орлиного совсем.

…Новый рудник, новые друзья. Многое стерло из памяти всепоглощающее время. По доходившим до Миши слухам он знал, что странный брак не принес Валерии счастья. Где-то в глубине души Северцев был доволен этим. Жизнь рассчиталась с ней за вероломство.

И все же он ревниво следил за каждым шагом Валерии, на что-то надеясь в душе…

Кто-то рассказал ему, что у нее были неприятности, а она уехала с Орлиного, позже ее видели в Ленинграде, потом след Валерии затерялся.

Шли годы, и Северцев не раз спрашивал себя — жива ли она, как сложилась ее