— Они есть,— сказал министр.
Вообще беседа была интересной и в известном смысле неожиданной для всех, как мне показалось.
На прощание открыли банки с содовой и соками, поднос с которыми стоял на холодильнике. Не чокались. Жажду утолили, простились за руку, ушли. Писатели были довольны многим. Один из участников сказал, что «впечатление такое, будто посидел на кухне у близкого друга году в 67—69-м и поговорил всласть». Ему отозвались: «Так и было, друг, шестидесятники кругом, близкие люди».
Покачав головами, вошли в лифт двумя группами, потому что всех вместе один лифт потянуть не мог, из-за перевеса подъемная машина свистела и гудела. «А вот упадем»,— предсказал кто-то, и мнительная Яновская посмотрела на говорившего с выражением.
— У тебя есть с собой, Мара?— спросили у меня.
У меня было в автобусе немного, и мы поправили здоровье, не афишируя и не светясь излишне, чтобы не пугать Катю Эпштейн, не травмировать ее. Она была родом из Пскова.
Подъехали к кнессету, находившемуся просто за углом (Иерусалим город небольшой), где нас принимал депутат Юрий Штерн. Мы всё осмотрели — работы художника Шагала, зал заседаний, секретарей, политиков, референтов и других близких к этому нервозному делу людей. Попили чаю с коржиками. Послушали выступавших депутатов, сидя на галерке. Потом поговорили за чаем с людьми из внешнего окружения депутата Штерна.
— Да,— сказал один из гостей,— у нас это почти так же, да все же не так.
— Ах,— сказала Гета,— ах, лучше молчите.
И пошла к автобусу, неловко закуривая на ходу от разовой зажигалки. Жизнь ее была не проста. А у кого она проста, а?
Я знал, что Аксенов очень любил и любит баскетбол. У меня есть некоторая связь с этим видом спорта. Я позвонил по мобильному телефону, который мне предоставила Нона из ЕАР (она была уроженкой Киева, это имеет значение для повествования), и соединился с Тель-Авивом.
После этого разговора я сказал Аксенову, что можно пойти на тренировку «Маккаби» и что нас примут там хорошо, как своих.
«Как Маккавеев?» — спросил Василий Павлович.
— Примерно так,— ответил я.
На баскетбол, однако, мы не попали, потому что не было времени, сил и вообще оказалось, что есть вещи и поважнее этого вида спорта. Что, интересно, кстати, может быть важнее баскетбола?
Найман, который тоже любит (и знает) баскетбол и близко дружит с Аксеновым более сорока лет, рассказал мне, что сам видел, как этот знаменитый писатель, стоя посередине пустой площадки, одетый в серые треники, двумя руками из-за головы в нелепой позе бросал мяч по кольцу и попадал из десяти раз шесть. «Потом он несколько раз повторял этот трюк, и меньше трех попаданий у него не бывало, а в лучшем случае успех составил семь раз»,— индифферентно, глядя мимо меня, сказал Найман, человек наблюдательный и страстный.
А я подумал, что вот мог бы быть надежный игрок, агрессивный снайпер типа Александра Сальникова («Строитель», Киев, 70-е годы), а получился известнейший русский писатель, автор замечательных рассказов, а также романов «Ожог», «Мой младший брат» и других. И живет он во французском городе Биарриц. А также в Вашингтоне (столица Соединенных Штатов Америки) и в Москве (столица России).
…Ленинградская писательская группа держалась несколько отдельно от всех, как это и должно быть в жизни. На Мертвом море Попов в пиджаке гулял по берегу в одиночестве, Арьев исчезал неизвестно куда, изредка быстро подкрепляясь почти на ходу, и только Битов Андрей Георгиевич, в окружении двух-трех смиренных дам, медленно шел купаться в белоснежном махровом гостиничном халате.
На военном аэродроме в районе Беер-Шевы к нам под мелким дождиком вышел пацан в комбинезоне, по имени Надав. «Мне двадцать лет»,— сказал он, боевой летчик, офицер. Его старший коллега по имени Омри показал фильм о бомбежке иракского ядерного реактора в 1981 году, снятый израильскими летчиками во время налета.
— Когда кругляш совпадает с квадратом, значит, наведение завершено и можно метать бомбы или стрелять, на реактор тогда сбросили шесть тонных бомб — все попали в цель, все самолеты благополучно вернулись домой,— сказал Омри.
— В 81-м году в налете на реактор участвовал ваш астронавт, Илан Рамон, который погиб прошлой зимой в космосе,— сказал Аксенов.
— Это был его первый боевой вылет тогда,— сказал Омри.
— А вам сколько лет, Омри?— спросила Улицкая.
— Мне двадцать один год,— ответил старлей.
— А как вы пикируете на цель?— спросил Аксенов.
— Самолет находится в вертикальном положении по отношению к земле, почти в вертикальном положении,— объяснил юноша.
Последние комментарии
14 часов 15 минут назад
20 часов 38 минут назад
20 часов 46 минут назад
21 часов 14 минут назад
21 часов 18 минут назад
21 часов 18 минут назад