По краю лезвия смычка [Тереза Тур] (fb2) читать постранично, страница - 5

маэстро! Такими темпами она вообще ничего не успеет. Она должна добиться записи «Хрустального шара», потому что она будет, будет катать под эту музыку! И не важно, как долго ей придется уговаривать этого Деда Мороза.

Чудо-экран загорелся, и настроение Станислава Адамовича испортилось окончательно. Как он не любил всю эту современную технику! С тех пор как умерла его жена, раз в месяц относил белье и одежду в прачечную. Стиральную машинку дочь увезла на дачу, к счастью. Как вообще можно находиться в одном помещении с такими звуками! Это же… Нечеловеческая пытка!

Но юные леди настаивали, и ему ничего другого не оставалось, как смотреть в этот… как его там… ноутбук. Зазвучала музыка. Лера вывела изображение на весь экран, сделала громче звук.

«Лунная соната». Бетховен. Гений! Гений нечеловеческого, космического масштаба! И… эта девочка в коньках. На льду. Удивительно, но ей каким-то совершенно непостижимым образом удалось выразить душу этого бессмертного произведения. По-своему, конечно… Но… Это… Это просто невозможно! Он забыл о том, что смотрит в мерцающий экран. Он был там, вместе с этим слегка курносым веснушчатым созданием в перчатках и убранными в «хвост» непослушными волосами. Руки. Ее руки пели. Звали за собой. Гуттаперчивая девочка! Гуттаперчивая… Как? Как она это делает? И сколько же надо трудиться, чтобы вытворять такое? Там же холодно!

Сердце профессора сдалось уже на середине, а к концу записи, он уже понимал, что побежден.

Видео закончилось. На несколько мучительно долгих секунд стало совсем тихо. Затем снова стало слышно, как вздыхают и плачут инструменты в бесконечных полутемных коридорах Консерватории. Лера не сводила со Станислава Адамовича напряженного, требовательного взгляда. Мирра прижала обе ладони к щекам, стараясь вообще не смотреть на маэстро. Наконец Дед Мороз заговорил:

— Вам, Лерочка, — надо будет кое-что почитать. Вы удивительно чувствуете музыку! Этого у вас не отнять. У вас… У вас действительно талант. Вы не просто двигаетесь под музыку, но выражаете ее по-своему, вот что важно. Музыканты, исполняя ту или иную вещь, вносят что-то свое. Каждое исполнение — уникально. Это сотворчество композитора и исполнителя, диалог двух душ, что находятся в разных временных пространствах! Разве это не удивительно, юные дамы? А? Разве не чудо? Не волшебство?! Миррочка, будь так добра, налей старику еще чаю, — синие глаза Станислава Адамовича блестели от удовольствия.

У Мирры от сердца отлегло! Она бросилась делать чай, стараясь не показывать, как счастлива. Будет Лерке музыка! Она его покорила… Впрочем, она в этом нисколько не сомневалась, вот нисколечко. Ну, может быть, самую малость.

— Так вот о чем это я, — профессор отхлебнул ароматный напиток, немного задумался и продолжил, — ах, да. Я дам вам материалы. Почитаете о жизни Мирра Тимаша. Тимаш жил в Праге. Во времена, когда там творили алхимики. Темное время. Загадочное. Загадочна была и сама личность Тимаша! О его легендарной скрипке написано множество мистических легенд. Например, что благодаря сделке с самим Дьяволом он получил в дар этот удивительный инструмент. А еще его считали путешественником во времени! Да-да! И вот что совершенно необъяснимо, мои маленькие одаренные друзья, — я нашел подтверждение этому! Конечно же, я реалист и отнюдь не сумасшедший, но вот послушайте! Вы только послушайте, что написала известная поэтесса серебряного века, Маргарита Листьева-Маковская. В то время были модны поэтические вечера — салонные развлечения, куда нередко приглашали выдающихся музыкантов. Послушайте:

Ну? Вы понимаете?! Понимаете? Листьева-Маковская слышала скрипку Мирра Тимаша! Иначе и быть не могло!

Голос профессора звенел в тишине. Было поздно. Остальные звуки давно стихли. Пожилой профессор с пышной белой бородой и две девочки пили чай. Санта Клаус и его верные эльфы. Эльф со скрипкой и Эльф на коньках. Всем казалось, что они попали в сказку. Станислав Адамович мог бы еще много рассказать о Мирре Тимаше, но дверь бесцеремонно распахнулась:

— Станислав Адамович, голубчик! Нет, я, конечно, понимаю, — вы человек творческий, и ученикам своим отдаете всю душу, но миленький вы наш, — не по ночам же! — строгая пожилая женщина укоризненно качала такой же белоснежной, как борода самого профессора, головой.

— Прости, Алевтина Николаевна, прости… Мы с дамами уже уходим. Значит так, юные леди, мы сейчас все вместе поедем по домам и обсудим запись. Лерочка — я